Легенды авиаторов. Исторические рассказы
Шрифт:
— Если эта машина продолжает свои фокусы со штопором — то нет, — заявил Супрун.
Присутствовавший при разговоре Роув догадывался, что именно обсуждают русские. Он
дотронулся до самолета рукой и через переводчика заверил:
— Проблему штопора мы решили.
— Ну вот, Андрей, сейчас ты и проверишь — решили они там проблему или не решили.
Кочетков взлетел.
...Из плоского штопора самолет уже не вышел. Кочетков отчаянно пытался спасти
«Королевскую кобру».
— Андрей, прыгай! — слышал он голос Супруна в наушниках.
Не отвечая, Кочетков повторял попытку за попыткой. Самолет не слушался. Наконец
Кочетков бросил машину и прыгнул.
В гостинице он сидел мрачный. Вывихи, ушибы — ерунда. Кочетков ожидал страшного
нагоняя. Загубил самолет! Опытный образец! Это какие ж убытки...
— Не убивайся ты так, — пытался утешить его Супрун.
В дверь постучали. Кочетков напрягся, сделал каменное лицо: началось. Сейчас явятся —
и не конструктор, который действительно любил свое детище, а капиталисты, которые
действительно любят свои деньги... Или того хуже — принесут телеграмму от своего
командования. Не оправдал, не сумел.
Явилась красивая девушка с коробкой в руках. За ней — мужчина в костюме.
— Господин Кочетков? Позвольте вручить вам подарки от фирмы Ирвинг, — на недурном
русском произнес мужчина, глядя куда-то в сторону.
— Какие подарки? — растерялся Кочетков. — От какой еще фирмы?
— Наша фирма производит парашюты. Ваш превосходный и абсолютно безопасный —
благодаря парашюту фирмы «Ирвинг» — прыжок с самолета является наилучшей
рекламой нашей продукции.
Когда дверь за посетителями закрылась, Кочетков повалился на кровать от хохота.
— Вот уж поистине: не знаешь, где найдешь, где потеряешь!
Заказ, однако, был сделан. НИИ ВВС испытывало «Королевскую кобру» у себя и
отсылало в Буффало замечания, а на заводах «Белл» срочно вносили требуемые
изменения. В конце концов «Королевские кобры» отправились в СССР по тому же пути,
что и «Аэрокобры». И путь этот был трудным.
Зима 1944 года, поселок Зырянка, берег Колымы
Капитан Мазурук перегоночного авиаполка мрачно смотрел на промерзшую до самой
сердцевины землю. Ему предстояло сажать самолеты здесь, на косе реки Колыма.
Температура за бортом — минут сорок шесть. А что делать? Аэродром назначения
Сеймчан полностью закрыт туманом.
Он вел американские самолеты — «Кобры» — по одному из этапов маршрута АЛСИБ,
«Аляска — Сибирь». Дальность полета у «американцев» небольшая, поэтому на пути от
заводов фирмы в Буффало и Ниагара-Фоллс до Красноярска приходилось делать
несколько остановок.
Американцы передавали «Кобры» советской стороне в Фэрбенксе на Аляске. Там
производился последний техосмотр. Считалось, что самолеты также готовят к
эксплуатации в холодном климате. Американцы — пускай у них и есть Аляска — просто
не представляют себе, насколько этот климат может быть холодным...
Неполадки обнаруживались постоянно. В маслорадиаторе, в топливном насосе, в
переключателе подачи горючего... Чинили на месте. Был случай, когда всей партии
«Королевских кобр» запретили взлет — обнаружили деформацию хвостовой части
фюзеляжа. Дефекты сборки. Вот тогда чинили лихорадочно, мобилизовали всех техников,
каких только нашли на ближайших гражданских аэродромах. Даже из Канады притащили
несколько человек.
Мазурук усмехнулся, вспомнив самолет, на борту которого красовалась огромная корявая
надпись: «BELL BOOBY TRAP». «Дурацкая ловушка Белл». Этот бедняга проторчал на
промежуточном аэродроме Форт Нельсон в Канаде несколько месяцев в ожидании
ремонта и до смерти опротивел наземному персоналу...
В конце концов и «Дурацкий Белл» перелетел Берингов пролив, добрался до Уэлькаля —
аэродрома на берегу Анадырского залива, а потом, вместе со вторым перегоночным
авиаполком двинулся дальше, по пути в полторы тысячи километров над Чукоткой до
Сеймчана.
Мда. Но что же делать теперь-то? Здесь — «полюс холода». Говорят, человек к холоду до
конца никогда не привыкает. Чего же от самолета-то ожидать! Обогревателей с собой нет,
а самолеты, промерзнув, не взлетят.
Бортмеханик лидера Островенко нашел выход так быстро, что командир не сомневался:
идею он обдумал еще в воздухе.
Островенко собрал небольшой митинг, созвав всех жителей деревни.
— Товарищи! — говорил он, окутываясь клубами пара, выходящими изо рта. — Сами
видите, перегоняем мы американские машины. На фронт, товарищи! Наши союзники,
американские рабочие, сделали их для нас на своих заводах. Но вот беда: если они
замерзнут, то все, погибнут в наших снегах, не долетят до фронта, не смогут бить
фашиста.
— Что делать-то? — подал голос один из пожилых мужчин. — Ты нам скажи, мы
сделаем.
— Топить, товарищи! Нужны дрова. Назначьте смены, дежурных. Несите печки.