Легенды авиаторов. Исторические рассказы
Шрифт:
— Авиационное братство, — сказал Башко, складывая газету с изображением могилы
Макшеева и его экипажа. — Они хоть и немцы, а тоже авиаторы и знают, что такое честь.
32. Последний «Муромец»
27 февраля 1917 года, Винница
«Царь отрекся».
Телеграмма из Ставки вызвала среди офицеров Эскадры настоящее смятение.
Вот уже полгода как Эскадра больших воздушных кораблей «Илья Муромец»
размещалась в Виннице.
Винница подходила как нельзя лучше: оттуда корабли могли перелетать на базы боевых
отрядов, расположенных в пределах Юго-Западного и Румынского фронтов.
Недалеко от железнодорожной станции имелся большой завод очистки, сортировки и
селекции семян сахарной свеклы. Завод не работал с начала войны. Его-то строения и
были переданы Эскадре.
От станции к заводу тянулась дорога, обсаженная тополями, а за дорогой расстилалось
поле — готовый аэродром.
Здесь учили новых летчиков, чинили и усовершенствовали самолеты, готовились к
военной работе.
И вдруг — отречение царя!
«Просим гг.офицеров сохранять спокойствие и ждать распоряжений».
Старший механик Эскадры, морской офицер лейтенант Михаил Никольской немедленно
отправился к себе в моторную мастерскую.
— Команда! Стройся! — прозвучал приказ.
— Что случилось-то? — Люди нехотя бросали работу, выходили строиться.
Лейтенант обвел их взглядом.
— Друзья! — заговорил он. И помедлив поправился: — Товарищи!
Это обращение было принято на флоте задолго до революции...
— Товарищи! — голос Никольского окреп. — Из Петербурга сообщают, что Николай
Второй отрекся от престола. Мы теперь свободны!
Поднялся шум.
Никольский повысил голос:
— Царя нет, но осталось отечество! Работу будем продолжать по-прежнему.
Расходились ошеломленные, кто-то смеялся, кто-то покачивал головой. Никольской
пошел распорядиться, чтобы выдали умеренно водки.
К вечеру из Винницы отбыл на автомобиле помощник начальника Эскадры — генерал-
майор Войнилович-Няньковский.
— Скатертью дорога! — сказал Никольской. — Не зря солдаты его не любили. Куда он
отправился?
— Должно быть, в Москву, — ответил лейтенант Лавров. Хмыкнул: — Боится. Многие
теперь будут бояться.
6 марта 1917 года, Винница
— Горим!
Крик прорезал ночь.
Люди вскакивали с кроватей, бежали на зарево.
Пылал главный склад Эскадры.
Из окон, из дверей выбрасывали все, что попадалось под руки, — винты, оружие.
— Кузнецов, убьешься! — закричал Никольской, увидев, как унтер-офицер Кузнецов
исчезает в пылающем дверном проеме.
В одной из комнат раздалась стрельба.
— Ребята, уходим! Бросай все, уходим! До пулеметов с патронами дошло!
Никольской отгонял людей от склада чуть ли не штыком:
— Убьетесь! Патроны рвутся!
— Все же сгорит, ваше благородие! — рыдал Кузнецов.
К утру пожар поутих, но не остановился. Подходить к зданиям было опасно, старший
лейтенант Лавров поставил караул, чтобы отчаянные головы не лазили.
На второй день пожар окончательно потушили.
— Сгорело больше половины имущества! — докладывал Лавров.
— Моторы, моторы целы? — вопрошал начальник Эскадры генерал Шидловский.
— Моторы целы, — сообщил Никольской. — Они у меня были, в моторной мастерской.
Усугублялось положение тем, что ни причина возникновения пожара, ни возможные
виновники поджога установлены не были.
5 мая 1917 года, Винница
Из Петрограда неожиданно пришел приказ от военного министра Гучкова:
«Эскадру воздушных кораблей сохранить в полной боевой готовности! Начальника
Эскадры генерала Шидловского, считая его деятельность вредной, уволить в отставку».
— Прощайте!
Шидловский сдал командование вновь назначенному полковнику Горшкову.
Вместе с Шидловским отбывал в Петроград и создатель больших воздушных кораблей —
Игорь Сикорский.
Его друзья и однокашники — старший лейтенант Лавров, лейтенант Никольской —
оставались в Эскадре.
— С этой революцией путного не будет дела, — предрекал Сикорский. — Вряд ли
свидимся.
В последний раз обнял он Лаврова и Никольского. Как в воду глядел — развела их судьба
навеки.
28 апреля 1917 года, местечко Микулинцы
— Старший лейтенант Лавров, вам поручается подвергнуть бомбардированию резервы
противника в районе Галича. — Такой приказ получил летчик-командир «Муромца» Петр
Георгиевич Лавров.
Погрузили десять двадцатипятифунтовых осколочных бомб. На борту имелись два
пулемета и два ящика стрел — тяжелых заостренных болтов, которые разбрасывали над
расположением врага.
Лавров сразу поднял «Муромца» на три тысячи метров.
Это было необходимо — ужас немцев перед летающей махиной притупился, и их батареи
бойко обстреливали русские воздушные корабли.
Мотористы наблюдали за полетом «Муромца».
— Что-то не то, — вдруг сказал унтер-офицер Кузнецов.