Легенды и сказы лесной стороны
Шрифт:
наворожить? Вот нанял беспутного на свою голову?
Бранится Носатый, а сам бердыш на ремне ощу-
пывает и на бочонке пошире да поплотнее усажива-
ется. А сыну шипит: «Ты, гляди, Гараська, топор
под рукой держи, да по сторонам гляди — не вы-
нырнули бы из-за ракитника лодки злодейские!» Рас-
ставшись с нагретым бочонком, походил хозяин по
опалубку, гребцов оглядел, вдаль и по сторонам по-
щурился, и снова, крестясь, как филин на бочонок
угнездился, не переставая на сынка ворчать: «Ты гля-
ди в оба, Гараська, бердыш при себе держи, да и ро-
гатины поближе положи. Оно хоть и близко, да не
дома!»
И день веселый, солнечный, и небо как шелковое,
а неспокойно у боярина на сердце. Полна мошна ко-
жаная деньгой золотой да серебряной. «Ох, довезти бы
до своего подворья за городьбой-стеной! С новгород-
скими да тверскими торговать любо, не то что с морд-
вой да булгарами, золотишком да серебришком за
всяк товар расчет ведут. Новгородцы — они с ино-
земными купцами дела ведут, люди честные. У них
слово кремень, не олово, не то что у басурман каких».
Раздумывает так скряга боярин, между думами бур-
лаков понукает, на рулевого покрикивает, сынка шпы-
няет. А бочонок под сиденьем покоя не дает, сердце
тревожит. А тут еще этот молодец на рулевом весле
песню заорал на всю Волгу-матушку:
Эх, как по Волге по реке,
Да молодец плыл в челноке!..
Эка голосина, эко горло у непутевого! Вот рас-
пелся не на радость хозяину! Не успел Федул озор-
ника побранить, как тот опять во всю мочь загорла-
нил без опасения:
Как ко берегу крутому
Легка лодочка плыла,
У Семена Позолоты
Там зазнобушка жила!
Ну и глотка, ну и зык! Мертвый проснется, утоп-
ленник всплывет!
— Ладно, не бранись, боярин, приведу твою по-
судину не то что к Почальной — на самое подворье
загоню!
Замолчал молодец, рулевым веслом посудину на
стрежень направляя. Хозяину с сынком задремалось
под солнышком. Вдруг заговорили бурлаки-заморы-
ши, озорно да весело. Весла оставили и вниз по реке
загляделись. Рассердился тут Федул Носатый:
— Почто весла бросили? Како тако веселье на вас
наехало? Как меринье заигогокали!
Но бурлаки-заморыши, забывши о деле, на опа-
лубок вбежали, оправдываясь со смехом:
— Да ты погляди, хозяин, какая диковина! Да не
туда, а вон под лесочком на мелкотке что деется! Ох
ты, мать честная! О-го-го! Вот диво-невидаль!
Кричали так и вперед к левому берегу показыва-
ли. Поднялся Носатый с бочонка, к бурлакам шагнул
и глянул туда, куда они глаза пучили. Не больно-то
зорок уж был, а такую диковинку скоро узрел. Толь-
ко глаза протер, не мерещится ли. По бережку пе-
сочком, на ходу косы расплетая, красотка шла, са-
рафан да поняву на руке несла. Вот остановилась,
одежку на таловый кустик бросила, к воде подошла и,
до того как искупаться, потянулась во весь рост, не-
жась под солнышком. Молодая, да такая-то стройная,
словно не на земле, а в раю выросла. И у всех, кто
глядел на нее, и дух и слова замерли. Потянувшись,
в Волгу не торопясь вошла, поплескалась, поныряла,,
как белая утица перед селезнем, и, стоя по колени в
воде, начала свои косы отжимать. А баржа все бли-
оке подплывает, бортом ивняк задевая, а девка во всей
красе все виднее да приманчивее.
И ожили, забыли про усталость бурлаки-замо-
рыши :
— Ух ты, какая ладная! За такой до моря Хва-
лынского не диво плыть! Да повернись, покажись во
всей красе, ненаглядная!
Федул Носатый с Гараськой бок о бок стоят, мол-
ча глядят, дивуются на красу-русалочку. Это не то,
что их бабы дебелые, раскормленные да неуклюжие.
Вот такую бы обнять да к бороде прижать! Только ан-
гелов на иконы с такой писать! И глянул на сына боя-
рин с ненавистью:
— Почто глаза-то пялишь? Женатый, чай!
И в первый раз не отмолчался Гараська, покорный
отцовский сын:
— А ты-то, батя, али холостой? Вот скажу ужо
матке, как на голых молодух заглядываешься!
А баржа совсем близко подплыла. Тут девка-кра-
са косы насухо отжала, одежку с куста сняла, по-
вернувшись к посудине, в ладошки похлопала, бесов
потешая, и пошла мокрым песочком, на ходу оде-
ваясь. Да и скрылась в таловых кустах. Закряхтел
сердито Федул Носатый вослед русалочке:
— Ох, ладно не моя ты молодушка, походила бы
по твоей спине плетка-трехвостка шелковая! Срамни-
ца озорная, греховодная!
Молодой Гараська как заколдованный истуканом
стоял, а бурлаки дивились вслух:
— И откуда взялась краса такая нездешняя? Ни