Легенды и сказы лесной стороны

Афоньшин Сергей Васильевич

озеро Настиным Яром. Потом это место люди для жи-

тья облюбовали, на холме поселение выросло. И те-

перь там люди живут. Знают, слыхали они сказку

про лебедушку Настасью. Но никто не просит у род-

ного озера чистоты и красоты своим трудовым рукам.

Видно, не хотят менять на лебединые крылья свои

руки-труженицы.

Издавна

гадают охот-

ные люди о том, как и откуда взялись на Руси гон-

чие псы, прославленные костромичи, от всех дру-

гих пород отличные и по масти, и по стати, и по го-

лосу. А по мертвой злобе-смелости к зверью дикому

им, костромичам, и на свете равных нет и не было.

Это они испокон веков русским звероловам в охоте

служили, хищных зверей из непролазных чащоб под

стрелу и копье выживали, на конных борзятников вы-

ставляли. И недаром завидовали на старинных рус-

ских гончих знатные иноземные охотники.

В народных сказах и преданиях сквозь выдумку

завсегда правда просвечивает дорогим самоцветом-

камешком. Без нее, без правды, и выдумка-сказка не

живуча. В этой сказке за вымыслом тоже правда

кроется. Правда о том, как умные смелые псы от

злого хана-басурмана на службу к русскому парень-

ку-зверолову перешли. И помогали отроку не только

зверя добывать, но и очищать родную землю от вра-

жьей нечисти.

За ратью Батыевой, что на Русь грозным оболоком

двигалась, бежали псы ордынские, твари злые и свар-

ливые, до русских людей злобные. Привадили их за-

воеватели на славян нападать, бежавших пленников

настигать и терзать. А за кибиткой хана Бурундая,

что особо от Батыя шел на земли суздальские, ехал

ханский ловчий Гуннхан, зверолов и наездник лихой.

Под ним конь крепкий да выносливый, при седле лук

тугой да колчан со стрелами, а у правой ноги копье

боевое жалом в небо поглядывало. И бежали слева его

коня две собаки, как песок пустыни, желтые, словно

волки, высокопередые, с глазами раскосыми, крова-

выми. Тех псов невиданных получил хан Бурундай в

дар от владыки всех гор поднебесных, что сверкали

вершинами на самом краю монгольской земли. Были

они умны, бесстрашны и смекалисты, и не зря одну

собаку звали Халзан, что обозначало Орел, а другую

Гюрза-змея. Они выгоняли под копье Гуннхана свире-

пых барсов и кабанов, заганивали и душили матерых

волков, но, в отличие от других монгольских собак,

никогда не трогали человека. И тщетно ловчий

Гунн-

хан в угоду своему хану старался пробудить в них

злобу жестокую к людям, которых ордынцы пришли

покорять.

Словно тайный голос удерживал Халзана и Гюрзу

от нападения на русских людей. И вот теперь на зем-

ле Руси басурманы-воины смеялись над ханскими

собаками:

— Испортились собаки! Любого зверя берут, собак

наших 'душат, а уруса в овчине боятся!

По указке хана ловчий Гуннхан стал собак очень

худо кормить и голодных напускал на русских людей.

Но исхудавшие от голода Халзан и Гюрза отказыва-

лись нападать на людей. Неведомое врожденное бла-

городство не позволяло псам опозорить себя нападе-

нием на человека. А хан Бурундай и его ловчий не по-

нимали поведения собак и настойчиво изнуряли их

голодом.

После одной битвы с русскими задумал хан Бу-

рундай устроить пир для своих знатных воинов. Для

ханского котла дичина понадобилась. И задрожала

под копытами ордынских коней приволжская земля.

Сам Бурундай с оравой охотников за добычей выехал,

скакал по перелескам и крепям, выскакивал на опуш-

ки, топтал озимые поля. Халзан и Гюрза, худые до

ужаса и страшные своей силой и смелостью, по сто-

ронам рыскали, чутьем и смекалкой в звериных сле-

дах разбирались. За ними ловчий Гуннхан с трудом

на коне поспевал. Вот прихватили псы свежий олений

следок, через болота да чащобы зверя с подвываньем

погнали и с глаз и со слуха ушли.

Долго басурманы по лесу метались, к шумам лес-

ным прислушивались, к следам звериным пригляды-

вались. Но по лесам да болотам скакать на коне не

так-то привольно, как по полям да степям. И вернул-

ся хан Бурундай со всей свитой к своим шатрам без

добычи. А ловчий Гуннхан волей-неволей остался, из

конца в конец по лесу метался, прислушивался, при-

нюхивался и после долгой скачки по крепям да до-

лам разыскал собак у крутояра широкой реки. Синей

сталью просвечивала она сквозь вековой сосняк, не-

удержимая и полноводная от осенних дождей. Рус-

ский отрок, склонясь над поваленным оленем, искус-

но работал ножом, свежуя добычу. А поодаль Халзан

и Гюрза лежали, голодными глазами подачки ждали,

от голода и холода вздрагивали. Тут Гуннхан подска-

кал, рысьими глазами нацелился и пролаял визгливо:

— Мои собаки — моя добыча!

И с того визга басурманского осыпался с деревьев