Легенды и сказы лесной стороны

Афоньшин Сергей Васильевич

да царским слугам пришлось. Охотник не ведал о том,

что простому человеку рядом с сильными мира поси-

деть не на радость да счастье выходит.

На пиру мед-брагу ковшами пили да вина замор-

ские, студнем-холодцом лосиным закусывали. А как

отведали московские гости-бояре жареной лосиной гу-

бы, сказали, что за всю жизнь слаще ничего не про-

бовали. На том пиру заморские гости были, своими

землями, городами и гербами

похвалялись. Вспомнил

тут царь Иван, что обширные земли низовские ника-

ким гербом не отмечены. И задумался сурово, очи

прикрывши. В глазах его как живой стоял зверь кра-

соты дикой, невиданной, яростно рогами угрожал и

ногой в землю бил. И тут же на пиру указал грозный

царь, что быть Нижнему Новгороду и всей земле ни-

зовской под гербом сохача яростного, что помог ему

казанскую твердыню взять. И вскоре появился на

царских печатях и воротах Нижегородского кремля

буйный сохатый олень, бьющий в землю копытом.

Прибыв в Москву, царь с боярами еще пир на всю

столицу задали. Но казалось царю Ивану, что не так

хороши были яства на том пиру, как оленье мясо с

угольков и прутиков у костра в нижегородских лесах.

И гневался грозный царь на своих стольников и по-

варов.

А Холодай-Голодай опять по приволжским лесам

ходил, стрелой да копьем пропитание добывал. Но*

через год либо два после казанского похода налетела

с востока вместе с ветрами-суховеями язва моровая

на всяких копытных зверей и домашнюю животину.

Стали олени сохатые и рогатые от той язвы валиться,

а самые разумные на полночь за Волгу пошли. Но и

там не все спаслись от гибели, совсем мало в живых

осталось. И стало пусто в нижегородских лесах, не

гонялись по гривам и болотам разъяренные сохачи и

олени, только кости да рога валялись. Охотника Го-

лодая эта беда тоже за Волгу прогнала. Трудно в те

годы было людям Заволжья жить, после моровой

язвы скота не осталось, а олени долго не распложа-

лись. Теперь уже не помнят люди, сколько лет эта

беда тянулась. Только получилось так, что понадоби-

лись грозному царю Ивану на праздничный пир лоси-

ная губа да студень-холодец олений, чтобы было чем

хмельную медовую брагу заедать. Поехали царские

охотники в Лосиный остров под Москвой, но и там

после мора в лесу пусто было. Вспомнились тут царю

леса нижегородские, и послал гонцов-стрельцов в

Нижний Новгород за олениной и лосиной губой.

Струхнули тут нижегородские знатные — и боя-

ре, и воеводы, и торговые люди. И рады были царю

угодить, да не знали как. Вот дознались они, что охот-

ник Холодай-Голодай за Волгой на моховых буграх

живет, где оленей всегда было полно, стрелой да ко-

пьем пропитание добывает, в зимнице спит, у костра

обогревается. И послали к нему людей с наказом,

чтобы добыл для царского стола лося сохатого да оле-

ня рогатого. Походил, побродил Голодай по заволж-

ским лесам, воротился к боярам и сказывает:

— Нетути за Волгой ни лося, ни оленя. Одна мат-

ка олениха с малыми оленятами ходит!

— Ну, ино матку бей! — приказали бояре. — К

царскому столу еды надо!

Заупрямился тут Холодай-Голодай:

»ч — Не трону матку, она одна осталась на всю сто-

ройу! И холуям вашим погубить не позволю, а коли

нахрапом полезут, так стрелой проколю!

Рассердились воеводы и бояре на упрямца, кнутом

отхлестали и послали со стрельцами за Волгу оле-

нины к царскому столу добывать. Но Холодай со свои-

ми дружками-охотниками, вместо того чтобы бояр-

ским людям помогать, на них же самострелов насто-

рожили, ям накопали, чтобы до оленей не добрались.

И вернулись боярские горькие охотники без добычи,

зато калеками хромыми да одноглазыми. Насовсем

тут разозлились бояре и слуги царские, поймали Го-

лодая, в город приволокли и в темницу кремля за-

толкали.

После того не одно лето пришлось царю с бояра-

ми и опричниками пировать без дичинки-свежинки

нижегородской, поэтому, наверное, и дела царские

хуже пошли. Холодай-Голодай в застенке томился,

всеми забытый, а благодаря ему олениха ушла с дет-

ками бродить по далеким краям, по хлыновским и

удмуртским лесам, по Вятке да Каме рекам, нигде не

останавливаясь. И все олени, и сохатые и рогатые,

смекали своим догадливым звериным умом: «Видно,

к привольным кормным местам старуха с дочками

спешит либо зиму небывало суровую чует!» И, по-

слушные непонятному зову, шли за оленихой на за-

ход солнышка, к Волге широкой, к привольным мо-

ховым горам. И десятка лет не прошло, как в ниже-

городских лесах снова расплодилось племя оле-

ней.

Не один год Холодай-Голодай в темнице пропадал,

томился и остался бы там до смертного часа, да, вид-