Легенды забытой империи. Наследники
Шрифт:
Но играться с картами им удалось недолго. Как только на стол легла первая карта, девушка, которая никогда в жизни не соприкасалась с магией и гаданием, начала подниматься в воздух, ее окутывали потоки огня, она кричала от боли, выгибалась и старалась выкинуть колоду из рук, но та оставалась на своем месте, пока не была открыта последняя картинка. К этому времени Тора уже плохо понимала, что происходит, билась в судорогах и задыхалась, и именно тогда сделала свое первое настоящее предсказание. Один ее глаз почернел и теперь вглядывался внутрь себя, словно в прошлое, другой смотрел на того, кому она гадала, и из него текли слезы, видя его будущее. Тогда она прокричала, что маг отдаст Ковену лучшее, что имеет, после чего умрет сам и позволит тьме вечно править этим миром. Она кричала,
– Но как об этом стало известно?
– Около того дома проезжал мой отец. Именно он увидел вспышки света и остановился, чтобы узнать, что произошло. И именно он тогда помог Торе, вынес ее из здания. Ее лицо теперь было изуродовано, а все ее силы уничтожены. Но он дождался, пока она придет в себя и позаботился о девушке. Нельзя сказать, что она была ему благодарна. Напротив, она рассказала эту историю, чтобы устыдить его, что не дал ей умереть. Простить моего отца она так и не смогла, но ее месть настигла нас только через несколько десятков лет. У меня тогда была жена...
Эдгар невольно улыбнулся своим воспоминаниям.
– Я не знала.
– Никто не знал. Это было до того, как я вернулся домой. Кем она была, сейчас уже не имеет значения, могу только сказать, что она жила здесь, в этом городе. Прекрасная девушка, которая не знала, что такое горе. Против нашего брака были многие, и нам пришлось пожениться тайно - брак который все будут осуждать, но никто не сможет расторгнуть. Тогда так казалось. Отец даже угрожал лишить меня титула и наследства, но и это не остановило. Я наивно думал, что он немного смягчится, когда появится мой наследник, но даже новость о том, что моя жена ждет ребенка, никак не помогла нашим отношениям. Наоборот, он понял, что ничего изменить нельзя и искал пути моего уничтожения, вместо того, чтобы заботиться о своих землях. Нужно сказать, что искать долго ему не пришлось, за него это сделала судьба. А возможно и сама Альтама. Моя жена заболела прямо перед родами, и я не знал, что делать. Она сходила с ума, видела странные тени, избегала меня и угасала с каждым днем. Это было словно проклятье. Может он и проклял меня... Тогда я обратился к Торе, когда больше никто не мог помочь. Она наблюдала за нашей семьей несколько дней, приходила, садилась и просто смотрела, а когда моя жена уже не могла встать с постели, она начала раскидывать ту самую колоду, смотреть одним глазам на беременную женщину, а другим куда-то... я не знаю куда...
Герцог встал со своего места, теперь он ходил по комнате, воспоминания о страшной, хоть и далекой, трагедии были для него испытанием.
– Она поила ее своими травами, но от них становилось только хуже. А в последний день вовсе запретила мне заходить в комнату. Теперь даже вспомнить сложно, что я пережил в тот вечер. А ближе к утру я, услышав в комнате крики и проклятья моей супруги, не выдержал и вошел. Поверь, лучше бы я этого не делал. Она ползала по полу, а Тора стояла над ней и что-то говорила про себя. Моя жена кричала не своим голосом, ломала себе пальцы на руках, хваталась за все, уничтожала, до чего дотрагивалась. Ее живот разрывался, она начала говорить на незнакомом мне языке, а затем все резко прекратилось. Она упала на пол и больше не поднялась. А Тора... Она вышла из комнаты и сказала фразу, которая навсегда осталась у меня в памяти. Она сказала, что помогла им умереть быстро и без сильной боли, она сделала то, что должен был сделать мой отец сорок лет назад, когда меня еще не было. Это потом я узнал, что если бы она осталась жива, то была бы сумасшедшей, а ребенок калекой, испытывающие каждый день сильнейшую боль. Оказалось, что моя жена никогда не могла иметь детей. Но из-за этой проклятой магии, из-за того, что она слишком сильная, ее сущность была изменена. Я смог пойти против природы, и получил ее ответ. Я вернулся домой без жены, без ребенка, полностью уничтоженным, и мой дом оказался под стать мне.
– Простите меня, я не знала, если бы я только знала.
– То ничего бы не изменилось. Я рассказал тебе это по одной простой причине. Никто из нас никогда не будет уверен в том, что есть правильно, а что нет. Но эта женщина намного ближе к этому пониманию, чем мы все. И она сделает все, чтобы справедливость восторжествовала. И, поверь, обычно это заканчивается смертью. Она увидела что-то в тебе, открыла последнюю карту и узнала все, что хотела. Я не знаю, что именно она поняла, но я не хочу, чтобы из-за поступка моего отца погиб еще один человек, который мне... защиту которого мне доверили.
– Он не виноват, Эдгар. Виноват тот адепт, который бросил ее умирать, - сказала Хелена, стоя прямо перед герцогом. Эдгар был слишком близко, и теперь он не казался холодным и отстраненным, словно впервые за все это время, его волновало что-то кроме своей судьбы. Он же смотрел на Хелену, и больше не видел в ней груз, который необходимо тащить.
Возможно, это произошло из-за его собственного рассказа, через который он снова увидел себя живым, возможно, из-за света и невозможности выйти из этого помещения, может, из-за большой потери сил. Но он наклонил голову и поцеловал девушку с какой-то животной страстью и непреодолимым желанием, а она ответила также. Его рука начала скользить по грубой ткани платья, поднимаясь все выше. Всего минута, и герцог уже расшнуровывал мягкий жилет девушки, садясь на кресло и увлекая ее на себя. Тот поддался умелым действиям, отлетев в сторону, оставив на теле одно широкое платье, которое герцог не спешил снимать. Он продолжал целовать ее губы, затем шею, спускаясь все ниже, его руки уже давно гуляли по телу, аккуратно, но страстно касаясь спины, груди, живота. Хелена часто задышала, когда он схватил ее одной рукой за волосы, а второй провел по бедру. Его движения не прекращались, а девушка совершенно потеряла контроль над собой, она неумело, но быстро, сняла с него рубашку, награждая его тело такими же поцелуями.
– Эдгар!
– раздался с другой стороны комнаты голос полукровки. Он осветил все помещение большой сферой и открыл проход.
– Прости, я не вовремя.
Герцог немедленно отстранился, заставив Хелену встать с себя, после чего сам поднял с пола вещи, отдавая жилет девушке. Он снова был холоден и расчетлив, а на его шее адептка заметила висящее на цепочке тонкое обручальное кольцо, которое невозможно было рассмотреть при тусклом свете ее сферы и которое так удачно перекинулось на спину, когда все началось.
– Ты вовремя. Нам нужно уходить.
Она быстро оделась, зашнуровав жилет, пропуская некоторые дырочки в ткани. Лучше было бы провалиться сквозь землю, чем оставаться стоять здесь и смотреть на безразличного и холодного герцога и его улыбающегося помощника. Она не понимала, почему герцог накинул плащ с таким видом, словно ничего не произошло. В голове звенело, и все вокруг было как в тумане. Вот только когда герцог ровной походкой направлялся к открывшемуся выходу, окончательно стало понятно, что лучше не показывать свои чувства.
Но около выхода произошло нечто странное. Эдгар остановился рядом с небольшой вазой, стоявшей на полу, в которой, еле выглядывая из-под толстого обода, показывались засохшие цветки. Он достал из кармана плаща толстую перчатку и, с трудом натянув ее на руку, присел, чтобы взять один цветок. Немного подержав и рассмотрев его ближе, он крепко сжал кулак, а когда раскрыл пальцы, то от цветка осталась только пыль, разлетевшаяся по комнате и упавшая на пол. Герцог недовольно посмотрел на Ираса.
– Кто здесь был?
– спросил он таким тоном, что Хелена невольно вжалась в стену.
– Только я, - ответил Ирас, также внимательно разглядывая вазу. Он еще немного постоял, после чего как-то смущенно взглянул сначала на Хелену затем на самого Эдгара.
– Я совсем забыл, прости.
Его раскаяние было искренним, зато герцог выглядел слишком разочарованным и злым, в голове продолжало звенеть, но теперь дышать стало намного легче.
– Иди вперед, - сказал он полукровке, и тот, не дожидаясь второго слова, выбежал из помещения.
– Хелена, я снова должен извиниться.