Легкий завтрак в тени некрополя

Грошек Иржи

…Наше жилище помечено женскими следами. Неожиданно и годы спустя вдруг выкатится губная помада из-под шкафа, или диван вскрикнет несвойственным дивану голосом, или ветер тронет шторы на окнах – и тени промелькнут и разбегутся в разные стороны, хихикая и перешептываясь…

…Надо позвонить Агриппине, надо позвонить Агриппине, надо позвонить Агриппине…

…Женщина – существо не человеческой расы. Мужчины всю жизнь пытаются познать инородное тело, понять иноземный разум. Но как пустота может понять бублик?..

…Кстати, о бубликах… Завтра прилетает Александр. Я сфотографирую его с Лолой, он меня – с Валерией. Получится не фильм, а сказка – как мы весело провели

время на Крите. Несомненно, что господин директор сделает бублик, просматривая наши кинопробы. Даже знаю, что он скажет. «Неужели вам не хватило шлюх дома и вы отправились за ними на Крит?» Вот что он скажет…

…Женщины от нас предохраняются. Они распоряжаются чужой судьбой по собственному усмотрению. Прерванное зачатие – сколько лауреатов Нобелевской премии погибло из-за этого? Никто не может сказать. Удивительно, из окружающих детей я знаю только великовозрастного ребенка Агриппины. Пусть растет и дальше – на него вся надежда…

…Женщины призваны вынашивать искру божью, а рассуждают как чертовки. Я беседовал на эту тему с Агриппиной. Она не разделяет моих чемоданных аналогий. Мол, что положишь, то и возьмешь. «Беременность, – говорит Агриппина, – процесс с непредсказуемым результатом от разных дураков». Между прочим, я никогда не помню, что за дрянь кладу в свой чемодан. Но всегда хочется открыть его и обнаружить какую-нибудь значительную рукопись или потрясающее художественное произведение. Так что я тоже понимаю женщин, когда с замиранием сердца приподнимаю крышку своего чемодана и вижу на дне сапожную щетку, скомканные рубашки и просроченные счета за собственное проживание. Жалкое зрелище. Зачатие дурака. Это ощущение роднит творчество и беременность. И приятельниц у меня намного больше, чем реальных половых связей…

…По теории вероятности, надо вырезать побольше букв и разложить их на огромной сковородке. И подбрасывать, и подбрасывать… Рано или поздно из этих буквиц сложится роман. Таким образом можно легко написать «Сагу о Форсайтах». По теории вероятности. Сколько раз я пробовал, но получалась какая-нибудь галиматья вроде «взбдызнуть по голозыдре». Наверное, я собираю не те буквы…

…При виде Валерии мужчины превращаются в китайцев. Или японцев. Их улыбки растягиваются до позвоночника. Валерия, как ходячая электростанция, переключает энергию мужчин на себя. Блондинки совершенно анемичны. Вы испытывали сексуальное влечение к холодильнику? Когда ко мне приближается блондинка, я представляю, что сейчас мой член засунут в морозильник. А Валерия – натуральная бестия. Игривая, как пантера в добром расположении духа…

…Дружить с женщинами весьма полезно – всегда ты сыт, сексуально не озабочен и остроумен. С мужчинами дружить гораздо сложнее. Я не знаю, что с ними делать после полуночи. И какой смысл долго общаться с мужчиной, если все равно окажешься в постели с женщиной? В том-то и дело. Я предпочитаю с мужчинами просто пить, пить стоя, за здоровье присутствующих здесь дам. Главное, не указывать женщинам, как им жить. Они живут как бог им на душу положит…

…Я уже придумал название для нашей кинокартины. «Кому нужны чужие трупы?!!» Я так и думал, что вам понравится, господин директор!..

…Лучше всего я разбираюсь в похоронной музыке, но под нее особенно не попляшешь. Хотя на свои похороны я закажу что-нибудь веселенькое и банальное. Ведь жизнь – это обыкновенная оргия. Отрезок времени, когда душа соединяется с телом. Мы радуемся, мы безобразничаем от полноты ощущений, а потом – важные, в белых тапочках – расстаемся с осязанием, обонянием, зрением, слухом, вкусом и гравитацией. «Друзья, от нас

ушел Милош Корда…» Отсюда ушел – туда пришел… И спрашивается – как, Милош, прожил ты жизнь, тебе отпущенную? А вдогонку мне – «иииууу, виииууу!» – заунывная мелодия. И ответить Милошу, собственно говоря, будет нечего. Всю жизнь я занимался ерундой. Получи, Господи, обратно свое подобие…

…Говорят, что я описываю события не последовательно, не по-христиански: вначале прелюбодействую, а затем – еще раз прелюбодействую. А надо бы пойти в церковь и между этими событиями покаяться. Каюсь…

…Эту прошедшую ночь в постели с Валерией я надолго запомню…

…Мы, пылкие существа, должны восемь часов прижиматься друг к другу телом, иначе нам холодно и одиноко. Иначе мы теряем уверенность в необходимости нашего бытия. Сомневаемся, что будем нужны кому-то утром, поэтому жадно обнимаемся всю ночь, согревая эту надежду. Мы циники днем, мы насмешливо смотрим на чувства. Мы притираемся, как дощечки, и очень нуждаемся друг в друге, чтобы жить только так, как мы живем. Мы вертимся, как колесики в часовом механизме, тикая друг на друга. «Тик». – «Так». «Так?» – «Так!» Мы любим только себя друг в друге, мы любим эту жизнь как отражение нашего существа. Мы целуем друг друга, как зеркало, потому что райское яблоко вновь становится целым, когда мы соединяемся, и червоточина прячется внутри нас, когда соединяются две половинки. «Это – тик?» – «Тик». «Как тебе хорошо?» – «Так!»

…Вчера вечером у себя в номере я разложил фотокарточки прямо на полу. Глаз, губы, рука. Неужели, кроме желания пощекотать мне нервы, тут не было никакого смысла? Рука, глаз, губы. Я перекладывал карточки наподобие пасьянса. Губы, рука, глаз. Позвонил портье. Глаз, губы, рука. «Да, синьор?» Почему портье обращается ко мне – «синьор»? Мы же в Греции, а не в Италии.

– Мне нужен мел, – сказал я портье.

– Мел – это то, чем натирают бильярдный кий?

– Мел – это то, чем рисуют дети, – уточнил я.

– У вас есть в номере дети? – удивился портье.

– Нет, у меня есть в номере бильярдный кий! – разозлился я.

– Я понял, – сказал портье.

– Я надеюсь, – сказал я…

…Мужчина совершает добрые дела не задумываясь, женщину каждый раз приходится уговаривать. Мол, сделай доброе дело – отдайся…

…В женских будуарах надо вести себя осторожно, чтобы не провалиться в другое измерение. По коробочкам и ящичкам не надо лазить – ничего интересного для мужчины там нет. В нижнем отделении лежат пустые тюбики от помады – не твоего ума дело. В правом шкафчике колготки – не тебе их носить. И не надо фыркать на пудру и смотреть, как она разлетается по комнате…

…Вчера горничная передала мне от портье кусочек мела. И все-таки мел оказался – «то, чем натирают бильярдный кий». Синего цвета. Я опустился на пол и принялся рисовать. Валерия, лежа на кровати, лениво за мною наблюдала, как кошка. Минут через десять я поднялся на ноги и оценил дело рук своих. На полу остался контур вульгарной женщины. Раскоряченные ножки, растопыренные ручки и сиськи набок. Ушки, носик, волосы – все было на месте и все синюшного цвета. Я даже по памяти нарисовал одну совсем интимную и лохматую штучку женского рода, но потом застеснялся и затер эту штучку ногами. Насладившись картинкой, я разложил по синему контуру и фотоснимки. Глаз, рука, губы. Мне захотелось представить фотопортрет целиком. Но получился пьяный сюрреализм. Сальвадору Дали такие «натюрморты» и не снились. Слабый ветерок гулял по полу, шевелил фотографии. Гадкая синюшная женщина подмигивала мне одиноким глазом, манила бледной кистью и улыбалась…