Ленинград-43
Шрифт:
Я предлагаю ввести в эти законы одну простую вещь. В любой войне обязанности солдат оккупационной армии и населения подконтрольной территории должны быть взаимны. То есть жестокости быть не должно лишь постольку, поскольку поддерживается порядок! Если же совершен акт бандитизма, виновные должны быть наказаны, и не стоит этого стыдиться, скрывать, как стеснялись, и даже осуждали вы своего лейтенанта, который сжег деревню вместе с жителями во Вьетнаме или в Китае. Закон суров, но это закон. Преступник должен быть пойман и казнен — а если он убежал в лес, ответить должны его семья, его соседи, его односельчане.
Я хочу, чтобы это стало законом прежде, чем мировое сообщество придет освобождать многострадальный русский народ от коммунистического ига! Это станет инструментом, позволяющим отделить агнцев
Несите нам свободу! Почаще вмешивайтесь в наши внутренние дела.
Берлин, рейхсканцелярия, 16 января 1944.
Вы все мерзавцы, трусы, ничтожества в погонах! Буш, как вы смели отступить от Вислы без моего дозволения? Как вы можете даже заикаться об отводе войск к границам рейха, отдав территорию, за завоевание которой германский солдат пролил свою кровь в тридцать девятом! Вслед за Клюге и Боком захотели — так это я вам обеспечу!
И что теперь делать с Кенигсбергом, я вас спрашиваю? Как вы намерены его деблокировать, отступив еще на двести километров на запад? Кстати, передайте Леебу, если он посмеет капитулировать, то не только сам будет заочно приговорен к смерти, но и вся его семья заключена в концлагерь! Германский фельдмаршал не имеет никакого права сдаться врагу живым! Позор — что сказали бы наши тевтонские предки, столетия несшие славянским дикарям свет германской культуры? Что мы не в силах даже удержать завоеванное до нас?
Германия сильна и непобедима, как никогда! Все наши неудачи связаны исключительно с подлым предательством! Мы были в шаге от победы, когда у Сталинграда нас предали румыны и итальянцы. Затем румынский мерзавец Войтеску сдал русским Одессу! Французы открыли русским путь через неприступный Днепровский рубеж. После чего румыны открыто перешли в лагерь наших врагов и увлекли за собой наших болгарских союзников. Нас предали поляки, ударив в спину. Нас предали датчане, не желая защищать даже исконно свои земли Остзее. Нас предали французы, убив лучшего адмирала, какого когда-либо имел германский флот. Теперь нас предали и венгры. Каждая военная неудача Германии — это всегда чье-то предательство и измена! Там же, где измены нет, рейх идет от победы к победе! Так я вас спрашиваю, господа, кто виноват в поражении на Висле? Мало вам урока Клюге, Трескова, Бока и прочих, чьи имена я не хочу называть? Комиссия «1 февраля» еще не распущена — мне ее в «7 января» переименовать, чтобы все осознали, что я не шучу?
Судьба посылает нам испытание — способна ли германская раса покорить даже славянские народы. И если мы не выдержим — то не имеем права на существование. Русские орды уже в Германии, вчера они взяли город Зоннерфельд, гарнизон которого погиб, с честью выполнив свой долг — после чего русские ходили по улицам, насадив на штыки отрезанные головы мирных жителей, а все женщины, включая девочек и старух, подверглись многократному насилию; после полного разграбления город был разрушен и сожжен, а немногих уцелевших вывезли в Сибирь. Вот что будет с Германией и со всей Европой, когда варвары придут сюда — и ужасы падения Рима, взятого свирепыми гуннами, повторятся многократно! Я призываю всех граждан рейха встать с оружием в общий строй, кто не может служить в вермахте, тот пусть вступит в фольксштурм, в войско защиты своего дома! Ради абсолютной, тотальной войны!
И никому не будет дозволено прятаться за нашей спиной или замышлять измену! Отныне и до победы в Еврорейхе должны остаться лишь те, кто сражается, и те, кто работает на войну — а все прочие, кто не желают или не могут войти в эти категории, должны быть безжалостно уничтожены как враги или бесполезный балласт. Все эти голландцы, бельгийцы, французы должны считать делом своей чести отправить на фронт еще тридцать, сорок дивизий — как смеют они прохлаждаться дома, когда германские солдаты тысячами гибнут в сражении? Я также потребую послать войска на Остфронт своих последних искренних друзей в Европе — дуче и каудильо. Через три месяца у меня будет в строю двести
Так будет — если каждый солдат Еврорейха выполнит свой долг! Любой же, кто посмеет не выполнить — тот враг рейха, и с ним будут поступать соответственно, так же как с его семьей, родней, друзьями. Я больше не намерен терпеть измены от кого бы то ни было!
Где-то на востоке Германии, днем раньше.
Зоннерфельд был городом небольшим, но очень древним. По летописям, он был основан то ли в четырнадцатом, то ли в пятнадцатом веке, как раз в качестве форпоста против славянских варваров на восточной окраине германской цивилизации. Хотя не было еще единой Германии, а было множество графств и баронств, насмерть воевавших друг с другом. А вместо Пруссии вообще был Тевтонский орден — даже не германское княжество, а банда «конкистадоров» со всей Европы, безземельной рыцарской сволочи, жаждущей разжиться «бесхозными» землями, которыми по божьему недосмотру владеют какие-то славяне — ну, это легко исправить, не беспокоя Господа нашего по таким пустякам!
В городе, при тридцати тысячах населения, не было ни важных военных объектов, ни большого гарнизона — лишь комендатура и какие-то тыловые подразделения. И, согласно орднунгу, с недавних пор имелся батальон фольксштурма, чтобы не пустить русских варваров, если они придут. Так как военных заводов в городе тоже не было, то подавляющее большинство молодых мужчин уже было призвано в армию, и в фольксштурм попали в основном люди уже в возрасте или не достигшие семнадцати, или получившие освобождение по здоровью. Командовал батальоном однорукий майор с Железным крестом, ветеран еще прошлой войны, доживающий свой век на пенсии, но призванный в строй. К делу он отнесся весьма ответственно, все солдаты были вооружены и обмундированы, как положено, а еще два раза в неделю призывались на учение в поле у восточной окраины — так как майор здраво рассудил, что русские придут, скорее всего, отсюда, а значит, надлежит хорошо изучить будущее место боя.
Был как раз день учений. Земля промерзла, и копать окопы было сложно. Потому действия в обороне изучали схематично, обозначив линии траншей колышками с натянутой веревкой. Подобные меры когда-то широко практиковались в германской армии для обучения рекрутов, как более быстрые и дешевые — наряду с использованием макетов танков из фанеры на велосипедных колесах, для отработки взаимодействия пехоты и бронетехники (зачем жечь бензин и тратить дорогой моторесурс, Германия не такая богатая страна!). И конечно, была строевая — потому что подразделение, не умеющее ходить в ногу, будет неуправляемо в бою, не имея чувства локтя и привычки повиноваться команде. Сложнее было со стрельбой — если заниматься ею постоянно и в нужном объеме, то это грозило израсходованием всего выделенного батальону боезапаса за пару недель. Так что каждый солдат отстрелял по одной обойме в ростовую мишень на ста метрах, и майор с чистой совестью поставил отметку в журнале.
По большому счету, майор не верил, что его воинству придется вступить в серьезный бой. По крайней мере в ближайшее время. Фронт казался далеко, и не было слышно канонады — первого признака его приближения, по опыту той войны. Но орднунг есть орднунг, и, по крайней мере, этот урок пойдет на пользу мальчишкам, которым призываться в следующем году, да и старикам полезно растрясти кости. Хотя погода не баловала — промозгло, холодно, чуть выше ноля, снега нет — не Россия, — зато земля, мерзлая и твердая поутру, к вечеру оттаивает и размягчается сотнями сапог до состояния навоза. И падать в нее по команде «лечь» ну очень неприятно — вопреки уставу, выполнив команду «встать», солдаты первым делом начинали отряхивать шинели. Также поначалу была проблема с питанием, затем майор вытребовал полевую кухню, но лишь одну, так что обедать приходилось поротно, по очереди.