Лепестки на ветру
Шрифт:
— Подумай сама, дорогая. Твоим детям нужен отец, такой отец, каким я уже не могу быть.
— Это я виновата! — воскликнула я. — Если бы я вышла за тебя, а не за Джулиана, я бы сберегла тебя, я бы заставила тебя не работать на износ денно и нощно. Пол, ведь если бы мы трое не вошли в твою жизнь, тебе не пришлось бы вкалывать столько из-за денег, чтобы послать Криса в колледж, а меня в балетную школу…
Он закрыл мне рот рукой и сказал, что, если бы не мы, он бы давно уже умер от чрезмерной работы.
— Три года, Кэтрин, — повторил он. — И если ты задумаешься об этом, ты поймешь,
— Пол, но ведь Крис — врач! Он ни за что не согласится!
— Время бежит так быстро, Кэтрин, и не только для меня, а и для вас с Крисом. Джори скоро будет семь, и он начнет понимать все гораздо лучше. Он будет уже соображать, что Крис — его дядя, если же ты оставишь меня сейчас и забудешь обо мне, он будет считать Криса своим отчимом, а не дядькой.
Я всхлипнула.
— Нет! Крис никогда на это не пойдет.
— Кэтрин, послушай меня. В этом не будет ничего плохого. Ты больше не можешь иметь детей. Хоть я и очень переживал, когда ты с таким трудом рожала последнего, теперь я думаю, что нет худа без добра. Я импотент, я не могу быть тебе полноценным мужем, и скоро ты опять овдовеешь. А Крис так долго ждал! Можешь ты подумать о нем и забыть о грехе?
И вот, как когда-то наша мать, мы с Крисом написали собственный сценарий. И пожалуй, наш был не лучше ее, хотя мы не планировали никого убивать, как я не планировала сводить ее с ума, так что до конца дней своих она обречена находиться в «здравнице». И самой большой иронией во всем этом было то, что, когда она лишилась всего, что ей досталось по наследству от отца, все это перешло к ее матери. Тогда в соответствии с завещанием нашей бабки, все ее состояние вместе с тем, что осталось от Фоксворт Холла, опять перешло к женщине, которая могла теперь лишь сидеть в четырех стенах в сумасшедшем доме. Ох, мамочка, если бы только ты могла заглянуть в свое будущее, когда задумала привезти обратно в Фокеворт Холл своих четверых детей! Проклятые миллионы, ни цента из которых ты не могла истратить! И ни копейки — нам. А когда наша мать умрет, ее состояние пойдет на разные благотворительные цели.
Пришла весна. Мы сидели у реки, куда Джулия привела Скотта, чтобы утопить его в мелкой зеленоватой воде, и где пускали свои игрушечные кораблики мои сыновья, шлепая по воде, едва достававшей им до щиколоток.
— Крис, — начала я дрожащим голосом, одновременно и смущенная и счастливая, — сегодня ночью Пол впервые занимался со мной любовью. Мы были оба так счастливы, мы даже плакали. Это ведь не опасно для него, правда?
Он наклонил голову, чтобы скрыть выражение своего лица, и солнце играло в его золотых волосах.
— Я рад за вас обоих. Да, теперь секс для него не представляет опасности, если ты не будешь доводить его до слишком сильного возбуждения.
— Мы делали это очень спокойно. — После четырех инфарктов нам ничего не оставалось, как спокойный секс.
— Хорошо.
Джори вскрикнул и вытащил рыбку.
— Она очень маленькая? Ее надо выпустить?
— Да, — прокричал ему Крис. — Это малек. Мы не едим мальков, только больших рыб.
— Ребята, — позвала я, — давайте двигаться в сторону дома и обеда.
Они с хохотом подбежали, двое моих сыновей, так похожие друг на друга, что их вполне можно было принять за родных братьев. Собственно, мы с ними об этом не говорили. Джори и не допытывался, а Барт был еще слишком мал, чтобы задавать вопросы. Но когда они спросят, мы расскажем им всю правду, какой бы трудной она ни была.
— У нас два папы, — крикнул Джори, бросаясь к Крису, а я взяла на руки Барта. — Ни у кого больше в школе нет двух пап, и, когда я говорю об этом, никто меня не понимает… Наверное, я плохо объясняю.
— Конечно, ты плохо объясняешь, — сказал Крис с улыбкой.
В новой голубой машине Криса мы приехали домой, в большой белый дом, которому мы были стольким обязаны. Как в первый день нашего приезда сюда, на веранде мы увидели мужчину, упершегося белыми туфлями в перила. Крис повел в дом детей, а я подошла к Полу и улыбнулась, увидев, что он дремлет с довольной улыбкой на лице. Газета, которую он читал, выпала из его рук и разлетелась по полу веранды.
— Я пойду помою детей, — шепнул мне Крис, — а ты собери газеты, пока ветер не унес их на газон к нашим соседям.
Как бы тихо вы ни пытались собрать и аккуратно сложить газеты, они все равно будут шуршать и хрустеть, поэтому очень скоро Пол полуоткрыл глаза и улыбнулся мне.
— Привет, — сказал он сонным голосом, — хорошо погуляли? Что-нибудь поймали?
— Две маленьких рыбки клюнули на удочку Джори, но пришлось их выпустить. Что тебе сейчас снилось? — спросила я, нагнувшись к нему, чтобы поцеловать. — С виду ты был такой счастливый — это был эротический сон?
Он снова улыбнулся, немного мечтательно.
— Мне снилась Джулия, — сказал он. — С ней был Скотти, и они оба мне улыбались. Знаешь, она так редко улыбалась мне после того, как мы поженились.
— Бедняжка Джулия, — сказала я, снова целуя его. — Она столько потеряла. Обещаю тебе, что буду улыбаться тебе так много, что компенсирую все ее промахи.
— Ты уже компенсировала. — Он дотронулся до моей щеки и потеребил мне волосы. — Это был мой самый счастливый день, когда ты взошла на мою веранду в то воскресенье.
— В то проклятое воскресенье, — поправила я. Он улыбнулся:
— Дай мне десять минут, прежде чем звать меня обедать. Я отыщу того водителя автобуса и скажу ему, что все воскресенья, когда ты едешь в его машине, объявляются счастливыми.
Я вошла в дом, чтобы помочь Крису управиться с детьми, и, пока он застегивал Джори пижамку, я помогла одеться Барту Скотту Уинслоу Шеффилду. Мы привыкли есть рано, поэтому могли обедать вместе с детьми.
Десять минут прошли быстро, и вот я уже снова была на веранде, чтобы разбудить Пола. Я трижды тихонько окликнула его, затем подула ему в ухо. Но он продолжал спать. Я начала опять называть его по имени, теперь уже погромче, но он только издал легкий звук, похожий на мое имя. Я посмотрела на него, внутренне уже трепеща от ужаса. То, как странно он произнес это, наполнило меня безотчетным страхом.