Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка…
Шрифт:
Заминая очередной альковный скандал, начали искать подходящего жениха, чтобы взял в жены даму на сносях. И, конечно, нашли: им стал корнет лейб-гвардии Кирасирского полка Серж Трубецкой. Он был страшный повеса и бретер, за свои выходки не единожды подвергался опале и высылке. Сейчас в очередной раз сидел на гауптвахте в ожидании воли императора (на Кавказ? в Сибирь?), как вдруг ему сказали: коли женишься на беременной фрейлине, то искупишь свою вину. Трубецкой заметил: «Но ведь всем известно, от кого дитя». А ему в ответ: «Не твоя печаль, рассуждать не надо. Надо исполнять, говорить, что якобы ты встречался с Екатериной тайно больше года. Мол, ребенок твой». Делать нечего, корнет согласился.
Летом 1838 года родилась девочка, окрещенная Софьей — Софьей Сергеевной Трубецкой.
Ко взаимному удовольствию, Екатерина с дочкой вскоре навсегда уехала за границу.
10 сентября Серж явился в Царское Село и прямым ходом направился на квартиру к Лермонтову и Монго. Ибо, во-первых, он приходился шурином Алексею Григорьевичу Столыпину, жившему с ними, во-вторых же, был участником
41
«Кружок шестнадцати»:
• Браницкий-Корчак Ксаверий Владиславович (1814? — 1879) — граф, поручик (с 1839 г.) лейб-гвардии Гусарского полка в бытность там Лермонтова. Единственный, кто в своих воспоминаниях оставил развернутое свидетельство о «кружке шестнадцати».
• Валуев Петр Александрович (1815–1890) — граф, камер-юнкер (1834 г.), чиновник III Отделения собственной его императорского величества канцелярии (при М. М. Сперанском); впоследствии министр внутренних дел, председатель Комитета министров.
• Васильчиков Александр Илларионович (1818–1881) — князь, мемуарист; с апреля 1840 г. член комиссии барона П. В. Гана по введению новых административных порядков на Кавказе, в дальнейшем видный общественный деятель своего времени.
• Гагарин Григорий Григорьевич (1810–1893) — князь, русский художник. Ученик Брюллова. Дружил с А. С. Пушкиным, иллюстрировал его произведения. Сохранился набросок группового портрета членов «кружка шестнадцати», выполненный Гагариным (графитный карандаш). В мае 1840 г., после перевода Лермонтова в Тенгинский полк и отъезда многих из «шестнадцати» на Кавказ, Гагарин последовал за ними.
• Голицын Борис Дмитриевич (1819–1878) — светлейший князь. Получил образование в Московском университете. В 1835 г. определен на службу в департамент Министерства юстиции с чином губернского секретаря. В 1853 г. капитан-лейтенант, в 1870 г. генерал-адъютант, генерал-лейтенант. В этом же году получил от императорской главной квартиры «бессрочный отпуск с дозволением отлучаться за границу» и, вероятно, до самой смерти не возвращался в Россию.
• Долгорукий Александр Николаевич (1819–1842) — князь, офицер лейб-гвардии Гусарского полка (с 1837 г.). В конце июня — начале июля 1840 г. Лермонтов встречался с Долгоруким в военном лагере под крепостью Грозной. Оба участвовали в экспедиции А. В. Галафеева (в т. ч. в сражении при р. Валерик 11 июля). Осенью 1840 г. Лермонтов и Долгорукий встречались в Ставрополе, а также летом 1841 г. в Пятигорске.
• Долгорукий Сергей Васильевич (1820–1853) — князь, знакомый Лермонтова. Осенью 1839 — зимой 1840 г. встречались на собраниях «кружка шестнадцати». В 1840 г. Долгорукий был командирован на Кавказ, где состоял чиновником в комиссии барона П. В. Гана по введению новых административных порядков.
• Жерве Николай Андреевич (1808–1841) — поручик лейб-гвардии Кавалергардского полка (с 1831). В 1835 г. был переведен тем же чином на Кавказ в Нижегородский драгунский полк, где в 1837 г. служил Лермонтов; тогда же был произведен в штабс-капитаны. Затем переведен в лейб-гвардии Драгунский полк. В 1838 г. Жерве вышел в отставку, но в 1840 г. снова поступил на военную службу и в конце июня — начале июля общался с Лермонтовым в лагере под крепостью Грозной.
• Паскевич Федор Иванович (1823–1903) — князь, сын генерал-фельдмаршала И. Ф. Паскевича, прошел путь от прапорщика до генерал-адъютанта, участник Крымской войны.
• Столыпин Алексей Григорьевич (ок. 1805–1847) — штаб-ротмистр лейб-гвардии Гусарского полка (1836–1839), с 1839 г. адъютант герцога М. Лейхтенбергского; двоюродный дядя Лермонтова, по совету которого поэт поступил в Школу юнкеров. Одно время жил в Царском Селе вместе с Лермонтовым и А. А. Столыпиным (Монго). Когда понадобилось разрешение Николая I на перевоз тела Лермонтова из Пятигорска в Тарханы, основная тяжесть хлопот об этом легла на Алексея Григорьевича.
• Фредерикс Дмитрий Петрович (1818–1844) — барон, морской офицер гвардейского экипажа. В 1838 г. служил на Кавказе. Лермонтов общался с ним в Петербурге осенью 1839 — зимой 1840 г. В конце июня — начале июля 1840 г. вновь встретился с ним в военном лагере под крепостью Грозной. Вместе участвовали в сражении при р. Валерик.
• Шувалов Андрей Павлович (1816–1876) — граф, воспитанник М. М. Сперанского. В 1835 г. прикомандирован к Нижегородскому драгунскому полку, в котором в 1837 г. служил Лермонтов. С февраля 1838 г. офицер лейб-гвардии Гусарского полка, куда в это же время возвратился поэт. Современники предполагали, что в образе Печорина воплотились некоторые черты характера Шувалова, и находили даже портретное сходство с ним. Впоследствии был санкт-петербургским губернским предводителем дворянства.
• Шувалов Петр Павлович (1819–1901) — граф, младший брат А. П. Шувалова, камер-юнкер. Также петербургский губернский предводитель дворянства (1854–1863), председатель Петербургского дворянского комитета по подготовке
Этот кружок сложился в Петербурге в начале 1838 года: собирались дома у кого-нибудь из участников, пили пунш и болтали на запретные темы — декабристы, конституция, крепостное право. Лермонтов читал вслух стихи. Словно не было для них в России жандармского III Отделения, сыска, стукачей… Разумеется, впоследствии все из них в той или иной степени поплатились за свое легкомыслие (или инакомыслие?) — в основном службой на Кавказе.
В кружок входили (в алфавитом порядке):
1. Браницкий-Корчак
2. Валуев
3. Васильчиков
4. Гагарин
5. Голицын
6. Долгорукий А. Н.
7. Долгорукий С. В.
8. Жерве
9. Лермонтов
10. Паскевич
11. Столыпин А. А. (Монго)
12. Столыпин А. Г.
13. Трубецкой
14. Фредерикс
15. Шувалов А. П.
16. Шувалов П. П.
Многие из них так или иначе будут участвовать в данном повествовании, и тогда автор расскажет о них подробнее. А пока вернемся к Сержу Трубецкому, появившемуся в квартире Лермонтова — Столыпиных.
Статный голубоглазый блондин, он сиял улыбкой и размахивал бутылкой шампанского.
— Господа, всем привет от моей сестрицы, а твоей, Алексей Григорьевич, законной супруги. Кланяться велела и еще сказать, что стараниями великой княжны назначение твое, считай, состоялось. Жди приказа.
Старший из Столыпиных раскрыл объятия.
— Дай тебя расцелую, шурин, за хорошую весть. Вот что значит иметь женой фрейлину ее императорского величества!
— Ну, сказать по правде, основную лепту внес мой братец Алекс, находящийся под особым покровительством Лаллы-Рук [42] .
42
Лалла-Рук — светское прозвище императрицы Александры Федоровны: в одном из домашних спектаклей она играла роль красавицы Лаллы-Рук из одноименной поэмы Т. Мура. Александр Трубецкой, брат С. Трубецкого, был ее фаворитом.
— Хорошо, — согласился Алексей Григорьевич. — Скажем так: вот что значит иметь шурином друга августейшей особы!
— За это надо выпить.
— Да, всенепременно.
Снарядили слуг сбегать за едой и добавочной выпивкой и начали выпытывать у приезжего петербургские новости.
— Да какие новости, господа? Только и разговоров, что о бурном разрыве Мусина-Пушкина с женой. Этот фат проигрался в пух и прах и хотел занять у Демидова, свояка, а Эмилия была против. Он ей говорит: «Если я пущу себе пулю в лоб, долг придется платить тебе — все равно пойдешь просить у Демидова; так зачем же доводить меня до самоубийства?» А она ему: «Поступай, как хочешь, а просить у сестры и зятя мне совестно». Он ей говорит: «А оставить мужа в бесчестье не совестно?» А она ему: «Отчего муж не думал о своей чести, сидя за ломберным столом?» В общем, он решил продать или заложить одно из имений, а она грозится больше с ним не жить.
Монго крякнул.
— Ну-с, теперь лафа нашему Маешке!
Трубецкой не понял.
— А Маешка-то здесь при чем?
— Он влюблен в Эмилию по уши.
— Поздравляю!
Лермонтов незло огрызнулся:
— Слушай больше этого фалалея. Врет и не краснеет.
— Разве не влюблен?
— Да ни боже мой.
— Ты врун ужасный, — отозвался Монго, а затем обратился к Сержу: — Он вообще заврался: соблазнил на Кавказе подполковничью жену, и теперь она грозится разыскать его в Петербурге, а Маешка дрожит, словно заячий хвостик.
— Да иди ты в жопу! — Михаил швырнул в двоюродного дядю хлебной коркой. — Не умеешь хранить секреты.
— От друзей и родичей у меня нет секретов.
— Господа, хватит спорить, — оборвал препирательства Алексей Григорьевич. — Предлагаю выпить за любовь. Мне скрывать нечего: я женился на Мэри Трубецкой по любви, и живу в любви, и хотел бы умереть с ней, как в сказке, в один день.
— Ты счастливый человек, — вздохнул Лермонтов.
— Нешто ты несчастлив? Вон какие дамы тебя любят.
— Преимущественно чужие жены.
Трубецкой заметил:
— А зато Бог наградил тебя талантом поэта. Жаловаться грех. Потому как редко случается — и талант, и счастье в семейной жизни.
— Жаль, что редко.
— Это, брат, природа. За любовь!
— За любовь! — сдвинули все бокалы.
Вечером Алексей Григорьевич читал у себя в комнате. А Монго с Сержем навострились в гости к Дашеньке. Предложили Михаилу, но тот отказался, заявив, что должен учить роль в спектакле.
Главный начальник III Отделения собственной его императорского величества канцелярии, шеф жандармов граф Александр Христофорович Бенкендорф прибыл на доклад к самодержцу в понедельник 21 сентября 1838 года к двум часам пополудни. Был он в полной форме лейб-гвардейского жандармского полуэскадрона: темно-синий мундир, эполеты, аксельбанты, голубая лента через плечо. Плоские бакенбарды, небольшие усики — аля Николай I, и высокий лоб, уходящий в лысину; под глазами мешочки.
О нем доложили, Бенкендорф вошел, отрапортовал. Император поднялся из-за стола, предложил сесть напротив в кресло и устроился сам. Александр Христофорович сообщил, как идет работа над проектом новой линии железной дороги — между Петербургом и Москвой. Деньги требуются немалые. Император кивал: да, немалые, но что делать, это веление времени, вон в Европе сколько уже дорог, а в такой огромной России — не смешно ли? — только из столицы в Царское Село и Павловск.