Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка…
Шрифт:
Глава вторая
Цесаревич Александр — будущий император Александр II — возвратился из поездки по странам Европы в марте 1839 года. В ходе путешествия он посетил, в числе прочих, герцогов Гессенских. Людвиг II жил в Дармштадте и встретил великого князя без особых чувств, сухо, протокольно. Его жена Вильгельмина проживала отдельно — в Хайлинберге — со своим любовником, камергером бароном Августом фон Сенаркленом де Грасси, — встретила русского гостя с родственной теплотой. Дело в том, что они действительно были близкими родственниками: Александр доводился
От любовника Вильгельмина имела четверых детей. Неохотно, под давлением монарших особ Европы, Людвиг II согласился их усыновить и тем самым узаконил.
В Хайлинберге Александр познакомился со своей троюродной кузиной — официально принцессой Гессенской — Марией Максимилианой Вильгельминой Августой: ей в ту пору шел 15-й год. Она ему чрезвычайно понравилась. Он даже вначале думал сделать ей предложение, но потом побоялся гнева отца: вдруг тому не понравится, что девушка фактически не от герцога? Все-таки речь идет о грядущих наследниках русского престола. Хорошо ли, что в них потечет часть не голубой крови?
В Петербурге стояла обычная весенняя слякоть. Брат с сестрой — Александр Николаевич и Мария Николаевна — вышли прогуляться в Летний сад в калошах и под зонтом. Шли под руку, оживленно болтая. Он рассказывал о своих любовных интрижках в Вене и Париже. А она сообщила, что к ней посватался герцог Максимилиан Лейхтенбергский — младший сын Евгения Богарне, то есть внук императрицы Жозефины, первой жены Наполеона. Вначале Николай I выступил против этого брака, не желая хотя бы косвенно породниться с семьей Бонапарта, но потом поставил условие: он даст свое согласие, если герцог примет православие и подданство Российской империи и пойдет служить под ее знамена. Герцог согласился. Бракосочетание состоится в июле в Зимнем дворце.
— А тебе действительно приглянулась эта крошка из Гессена? — с интересом посмотрела на брата великая княжна.
— О, не то слово! Никогда не видел столь приятного женственного профиля и милых глаз и застенчивой улыбки. Говорит свободно на пяти языках. И поет прелестно.
— Что сказал папа?
— Сразу — ничего, паузу держал двое суток, а потом разрешил. Но велел дождаться ее совершеннолетия — стало быть, поженимся года через два.
— Поздравляю. Рада за тебя.
Постепенно перешли на светские сплетни, обсудили размолвку Мусиных-Пушкиных, вспомнили Аврору Демидову: та, по слухам, ждет ребенка, а ее супруг продолжает сильно хворать и все время лечится на курортах в Германии.
— Ну а что в литературе?
— Сенсация этого сезона — повесть корнета Лермонтова «Бэла» из кавказской жизни. Все читают взахлеб. А корнет сделался героем светских салонов. Я сама в него чуть-чуть влюблена.
— Неужели? Серьезно?
— Нет, конечно. Так, мимолетное увлечение. Он очень забавный: кривоногий, широкоплечий, большеголовый коротышка. Но глаза, глаза! Просто омут какой-то. И насмешливая речь — часто шутит едко и удачно.
— Хорошо, что мы спасли его от Кавказа.
— Да, хорошо. Но папа очень недоволен.
— Продолжает злиться за стихи о Пушкине?
— Не знаю. Он не говорит. Но когда слышит упоминание о Лермонтове, просто каменеет. А прочитав «Бэлу», даже сквернословил.
— Быть того не может.
— Уверяю тебя. Говорил, что Лермонтов — мерзавец, коли пишет такие вещи — не во славу русского оружия, а живописуя русских офицеров
— Бог ты мой! Раз отец этакого мнения о «Бэле», значит, она в самом деле занятна.
Оба рассмеялись. Мария вздохнула.
— Все равно я папа люблю. Даже при всех странностях его натуры.
— Я тоже люблю. Хоть и не всегда разделяю его взгляды на Россию и способы управления ею. Знаешь, из Европы наше Отечество видится по-другому. Там иначе люди живут. В девятнадцатом веке. Мы же все никак не покончим с восемнадцатым.
— Мой Максимилиан того же мнения. Я надеюсь, он поддержит все твои будущие перемены.
Александр кисло улыбнулся.
— О, когда это будет! Да и будет ли вообще?
— Я молюсь о тебе и о твоей блестящей судьбе.
— Очень рад, что ты меня понимаешь, — и по-детски звонко поцеловал ее в розовую щечку.
За прошедшие полгода отношения Лермонтова с Мусиной-Пушкиной никак не развивались: оба с тех пор ни разу не виделись. Выйдя с гауптвахты, он узнал, что она с детьми сразу после представлений у Карамзиных возвратилась в столицу. В октябре же произошли следующие события: Алексей Григорьевич Столыпин съехал с квартиры, получив приказ о своем назначении адъютантом герцога Лейхтенбергского (жениха Марии Николаевны); Святослав Раевский был прощен, и ему позволили вернуться в Петербург.
Михаил продолжал работать над этюдами о Печорине.
В ноябре 1838 года он присутствовал на свадьбе своей давней пассии Екатерины Сушковой. Они были знакомы с ней много лет. Мише исполнилось тринадцать, а красивой московской барышне — пятнадцать, он влюбился, а она лишь посмеивалась над нескладным, большеголовым, постоянно краснеющим мальчиком. Вскоре Катя с семьей уехала в Петербург, а Миша остался учиться в Первопрестольной. Встретились они уже позже, в северной столице, после окончания им Школы гвардейских прапорщиков. В 1836 году Лермонтов шутки ради взялся расстроить намечавшийся брак Сушковой и его друга детства Алексея Лопухина, посчитав, что приятель достоин лучшей участи. Начал за ней ухаживать, посвящать стихи, объясняться в серьезных чувствах. Девушка растаяла, потеряла голову и ждала предложения руки и сердца. Тут как раз приехал из Москвы Лопухин, получил афронт и, рассерженный, укатил восвояси. А Михаил, добившись своего, сразу прекратил игры, перестал увиваться за Катериной и фактически опозорил ее перед светом. В общем, отомстил за давнишнее невнимание к нему, мальчику. Это было очень жестоко. Лермонтов нередко бывал с друзьями жесток. Недаром великий князь Михаил Павлович, прочитав список «Демона» (отклоненного от печати цензурой), сказал так (хоть и в шутку, но во многом справедливо): «Я не понял, кто кого создал — Лермонтов Демона или Демон Лермонтова?»
Страсти улеглись. Оказавшийся в 1837 году в опале поэт побывал на Кавказе, а потом служил под Великим Новгородом и в Царском Селе. К Сушковой за это время посватался камер-юнкер Хвостов, троюродный брат Лермонтова, восходящая звезда русской дипломатии. И Екатерина приняла его предложение.
Венчание состоялось в Петербурге, в церкви Святого Симеона. Михаил не мог не присутствовать: во-первых, брат, хоть и троюродный, во-вторых, в роли посаженой матери жениха выступала бабушка поэта — Елизавета Алексеевна, в-третьих, был прекрасный повод лишний раз уколоть Сушкову…