Летучие бурлаки (сборник)
Шрифт:
Что посеяли — то и пожрали.
Здесь положено было бы восславить физкультуру и физзарядку, но я треть жизни провёл в спортзалах: сам тип этой бройлерной курицы с яйцами, которая разглядывает в зеркале свои ягодицы, — о, как он отвратен мне.
Вот они приходят туда — и шесть часов бродят от железяки к железяке, сверяются с записями, что твои естествоиспытатели, ведут свои восхитительно глупые разговоры и запивают их смесью из кефира, сырых яиц и детского питания.
Где они работают вообще, эти люди? — думал я иногда. У кого они своровали
Меня восхищает тип бойца, к которому я себя никак не отношу, — но, право слово, я так и не знаю, куда тратят свою мощь большинство известных мне посетителей тренажёрок.
Нет, лучше пойти в ресторан и нажраться с друзьями водки, с пивом, с вином, с вискарём, с хреновухой, с коньячиной, съев при этом ведро шашлыка и таз пельменей, подраться при этом с такими же дурными соседями по соседнему столику, протрезветь и снова надраться — так, чёрт возьми, честней.
Мужчина, маниакально обихаживающий своё те-ло только ради того, чтоб обихаживать своё тело, — какой-то неправильный мужчина.
Что до меня — я никогда не качал железо ради всей этой сомнительной красоты пропорций, но последовательно и старательно издевался над собой. Отжимался, подтягивался и толкал железо до той стадии, пока не начинал орать в злобе и перенапряжении, — потом отмокал в ледяной ванне, дрожа от усталости и странного душевного остервенения.
Есть, кстати, после этого совсем не хотелось.
В хорошие дни я могу подтянуться тридцать раз и сто пятьдесят раз отжаться на кулаках, но никаких особенных мышц на себе не наблюдаю до сих пор.
Мне вообще куда симпатичней сухие (куда суше меня самого) и стремительные (куда стремительней меня) мужики, наделённые замечательной (особенно для их скупого на детали внешнего вида) силой и вполне объяснимой тем же самым внешним видом выносливостью.
От таких мужчин должны рождаться сухие и стремительные дети, много сухих и стремительных, как Маугли, детей.
Однако ж мужчина в нашей милой державе избалован.
Мужчины осталось мало, мужчине всё прощается. Мужчина стал двигаться меньше, самые подвижные мышцы у него находятся в челюстях, остальные мышцы временно отдыхают.
Перекусил кого-нибудь напополам, чем-нибудь закусил жареным — вот он, современный идеальный мужчина в работе.
Такой не нуждается в наших советах, и мы ему их не дадим.
Мы будем думать не о конкретных людях, а про коллектив.
Гнаться в одиночестве за своим личным здоровьем — какой-то, боже мой, моветон. Таких вещей стоило бы стесняться.
Нужно затеяться с какой-то огромной замутой, которая коснётся если не всех, то многих.
Надо менять моду, менять ориентиры — так мы станем лучше выглядеть. Русскому джентльмену пристало выглядеть хорошо, он не американская женщина.
Вот, скажу навскидку.
Меньше контрацептивов — больше детей, они съедят нашу еду, избавят нас от лишних проблем с весом, заставят больше работать. Потом, они всё время разбегаются — их надо догонять и собирать в кучу.
Одно время у
Идём дальше.
Меньше города — больше воздуха.
Меньше медленных подходов — больше самоистязанья.
Меньше серьёзных людей — больше весёлых.
Стремительней! Не надо делать вид, что мы всё успели, — мы прожили реальную часть жизни едва ли не в самое пустое и бесстыдное время из возможных — и за плечами у нас куда больше пустоты, чем поводов для понтов.
Меньше скептицизма, меньше цинизма — от этого надуваются щёки, а глаза пустеют.
Больше голода, больше жажды.
Меньше офисов — больше митингов. Больше влюблённости и больше верности. Больше маршей и больше танцев на улице. Чтоб не осталось времени ни на что.
Вместо того чтобы взбить очередной молочный коктейль — давайте взобьём до розовой пенки время вокруг нас.
Иди ко мне, я буду твоим господином
О моде
Мода — безусловно, женщина.
Слаба, мимолётна, ранима, разноцветна. Казалось бы, её легко победить, чтоб управлять ею. Но раз мода — женщина, то она и повелевает, время от времени выстраивая мир под себя, ежеминутно меняя свои предпочтения, страдая очаровательным отсутствием логики, меры, такта.
Мода — блистательный мир. Взирающему на этот мир кажется: если тебя приобщат к лоску и аромату моды, есть шанс стать небожителем.
Человеку скучно быть похожим на себя, ему нравится быть похожим на кого-то, кто кажется ему лучше, успешней, сильней.
Позавчера было красиво платье в горошек, вчера — рваные джинсы больше на размер, сегодня — джинсы на размер меньше. От драгоценных камней величиной с яйцо к простоте и обратно. От изысканных форм к бесформенности и снова назад. Отличаться от всех так, чтобы стать неотличимым от лучших: это, знаете ли, задача.
По совести говоря, на моду легко обрушиться, обвинить её в потворстве человеческой слабости, пошлости или глупости. Но все эти претензии стары, стары.
В конце концов, мода — это не только отличная возможность успешной паре явить себя в свете.
Дань моде отдают монархи, генсеки и тираны. Или даже устанавливают её. Пётр заставлял бриться и носить парики — он был тот ещё модник, повлиял на русский мир много больше любого модельера. Догадываюсь, что помимо бритых бород, париков и камзолов для мужчин появились тогда и все эти женские чудачества — корсеты, чулки и прочее декольте. Пётр лично проверил, как это работает, и сказал: «Хорошо».