Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев
Шрифт:
Комок беленький, маленький, ветерок его катал-играл, да волоконце за сучок в песке зацепилось. Петро поднял ватку, нюхнул и дал понюхать другу. Андре поморщился:
– Салмагист? [114] Наштырь? Откуда?
– Не обертайся, – предупредил Петро. – Шпур [115] …
Отпечатки на песке были скромней – не чуни, сапоги, добротные, на рифленой подошве. Собственно, четких следов осталось всего два – там, где песок сыроват. Дальше все смешалось, да и сухих неразборчивых следов уйма – на лежбище «Versuchen» вышли. Грабчак смотрел на свои чуни – значит, вот так лежал, очнулся, солнце этак светило. Здесь Кащец шел – он
114
Искаженное немецкое salmiakgeist – «нашатырный спирт».
115
Искаженное немецкое spur – «след».
– Ер [116] ? – прошептал догадливый Андре.
– Мы ж не трибунал. Контролирен треба…
…Румынка плакала у тела землячки, остальные топтались среди кустов. Андре на миг присел, глянул в лицо покойницы – непонятно, с чего умерла. Просто жить, наверное, надоело.
– Пошли. После биграден [117] сделаем, – Петро гнал от себя непонятное опьянение. Голова легко и приятно кружилась, ну точно стакан бражки хватанул. Вода здесь такая, что ли? Или воздух густой и веселый?
116
Искаженное немецкое er – «он».
117
Искаженное немецкое beerdigen – «похоронить».
Среди кустов лежали картонные коробки с консервами – упаковок десять, не меньше. Мешки: похоже, с крупой. Котел, немного посуды, лопаты: большая и малая. Кащец выгребал из потрепанного рюкзака мелочовку:
– Ого, и крючки есть! Живем, камрады. Держи, Арсенка, не растеряй.
Маленький Арсен подставлял под крючки и коробки со спичками ладони, моргал ошеломленно.
– О, и зальц! – радовался Кащец, размахивая банкой с солью.
– То щедро, – согласился Андре.
– Шо тебе не гут, носатый? – удивился исследователь сокровищ. – Не гут, так и вали отсюда. Тока инструкцион не позабудь лесен [118] сделать.
118
Искаженное немецкое lesen – «читать».
Картонка с «инструкцион» была привязана к кусту:
«Achtung! Verlassen Basis ist verboten! Minen und Raubtiere!» [119]
– M"order [120] хэровы, – сказал Социал, утирая пот с лысины, – солнце припекало изрядно.
– А що, дробовик нам не аусзахлен [121] ? – на всякий случай поинтересовался Петро. – Или еще оружие какое?
– Не, только топор да ножик, – ухмыльнулся Кащец. – Я «перо» отдал Тоньке. Она по кюхе [122] главной будет.
119
«Внимание! Покидать базу запрещается! Мины и хищники!» (нем.)
120
Убийцы (нем.).
121
Искаженное немецкое auszahlen – «выдать, передать».
122
Искаженное
Статная киевлянка с вызовом вздернула подбородок.
– Та нехай. Сейчас девку биграден бы надо. – Петро со вздохом потянулся за лопатой.
Позволили инструмент взять. Уже хорошо…
…Копали могилку повыше от воды, песок шел легко, только лопаты о камни иногда звякали. Один из узбеков помогал землю отгребать, другой на корточках сидел, завороженно уставившись на водную гладь. Может, столько воды не видел, а может, не в себе человек. Работая лопатой, Петро подумал, что многие из команды не в себе: словно дергает их що-то – замрут вдруг, головой контуженно вертят…
От «кухни» командные возгласы долетали, дымком тянуло – обед там готовили.
Могилку вырыли, девки вновь носами захлюпали.
– Вы бы униформ сняли. Пригодится, – посоветовал Петро.
– Неприлично голой хоронить, – заупрямилась Машка.
Ну, неприлично так неприлично. Положили в яму легкое тело, полосатой шапочкой лицо прикрыли. Андре «саперкой» песок осторожно сдвинул. Прикопали, послушали, как фрау Матильда молитву читает. Социал, все говоривший, что «атеисте», тоже стоял, слушал. Вроде нормальный человек, хоть и германец. Сейчас делиться на «нормальных» да «дурных» ох как придется.
– Э, фриссен [123] идете, чи ни? – позвал от костра энергичный Кащец.
Петро неспешно ел кашу с мясом, жмурился на солнце да помалкивал. Собственно, Кащец и так за всю команду разглагольствовал. И как надобно жить объяснил, и где лагерь ставить, и о разведке осторожной поведал. Ну и насчет «ордунга» непреложного напомнил со значением. Миску новый капо себе отдельную заимел, остальным по посудине на четыре рыла досталось. С ложками тоже не особо богато – по кругу шли. Петро брал от Андре, передавал Машке, потом ложка доставалась австриячке – та, видать, разумом где-то на Акне застряла – смотрела в никуда, но зачерпывала и жевала исправно, только прозрачные ушки шевелились.
123
Искаженное немецкое fressen – «жрать».
…Остров это был… Длинный, с мысами-загогулинами, глазами-озерами, зарослями кустарника, названия которого никто не знал. Возвышенностей мало, крупных деревьев вообще нет – с десяток пней, довольно свежих, пильных, и всё. Берега озера, или пресного моря все ж виднелись: днем вполне разглядишь не только горные вершины, на иглы Акна вовсе не похожие, но даже сосновый лес на берегу. Но далековато…
…Темнело неспешно, островитяне мелкого хвороста насобирали, ужин готовили. А когда Луна в небе появилась, начала команда «Versuchen» с ума сходить…
…Первым узбек завыл. Смотрел в небо, где два глаза-месяца разгорались, и вел тонкое бесконечное «иииииииииииии!». Народ сбился в кучу, отполз подальше. Земляк попрыгал рядом с безумцем, тоже отскочил. Закрыла лицо руками голландка, кричать принялась. Кащец топором грозил, Тонька за капо цеплялась, зубами клацала. Потом чуть ли не все орали, к песку пригибаясь, с ужасом вверх глядя… Темнело небо, смотрела разноглазая двойная Луна на людишек сумасшедших, звезд становилось все больше и ярче, и скользили они, кажется, все быстрее, черный бархат неба вспороть грозили.
Петро понял, что и сам сейчас заорет. Андре зубы скалил, в «саперку» двумя руками вцепился: сейчас зубами черенок грызанет. Машка-землячка голову локтями прикрыла, по песку елозила, словно зарыться в него пытаясь. Нужно было что-то делать, пока все сглузду не съехали.
Грабчак, пошатываясь, доковылял до пожитков, подхватил котел. Прошел мимо Сары – сутулая еврейка сидела, плотно зажав ладонями уши, смотрела на воющих человеков широко распахнутыми глазами, но, вроде бы, в рассудке оставалась. Петро зачерпнул воды, вернулся к своим и окатил Машку. Девка взвизгнула, лысо-ежистую голову из ямки выдернула: