Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев
Шрифт:
Но приглядывать не пришлось. В сумерках капо момент выбрал и фрау Матильду в кусты увлек. Через мгновенье оттуда треск веток донесся, ор-мат, немецкий и обычный. Островитяне пошли разбираться.
Костистая фрау Матильда сидела на груди капо и орала в том смысле, что она вдова, человек верующий и не позволит всяким там херам протухшим полное бесстыдство творить. Кащец пытался вывернуться, но вдова не только уйму немецкой ругани знала, но и вмять мужчину умела не хуже якоря. Анни и француз стали говорить, что нужно успокоиться, немка, фыркая, поднялась. Освобожденный Кащец вскочил, молча выхватил из-под кителя кинжал. Оружия утаенного и этакой прыти от капо никто не ожидал,
– Що творишь? – закричал Петро. – Остынь, дурень!
– Да вы… я вас… вы хто?! – рычал капо. – Плесень пробирочная, все одно вас на кровь сведут… Я старшим здесь, и та сука…
Фрау Матильда из-за спины поляка крикнула про вонючий русский жоп. Кащец зарычал, ткнул кинжалом поляка, отшвырнул того в сторону… Фрау Матильда, голося, попятилась…
На капо навалились все разом: Петро руку с кинжалом выворачивал, Андре гада по почкам двинул, Машка зубами в шею вцепилась, эфиопка, Арсен и Анька на ногах провокатора повисли. Повалились на песок всей кучей визжащей, Алжир двинул капо по зубам. Выворачивая из пальцев фашистского пса кинжал, Петро пропыхтел Социалу, держащему вторую руку врага:
– Не ломай. Он сказать должен.
– Гут…
Но «гут» не получилось, упало в возню еще одно тело, мелькнула рука с зажатым камнем, стукнуло-хрястнуло, и на нос Грабчаку брызнуло теплым…
…«Versuchen», отдуваясь, расцепилась и поднялась. Капо лежал на песке, пальцы рук еще подрагивали, но що-то толковое рассказать с пробитым черепом Кащеченко едва ли мог.
– Ты що?! – спросил донельзя расстроенный Петро. – Он же говорить должен.
Сарка пожала сутулыми плечами и бросила камень:
– Капо. Сволочь. Разве таким жить нужно?
…Поляк умирал трудно – воспалился у него живот прорезанный, намучился парень. Девки ухаживали, пока в песок бедняга-пшек не лег. Кладбище уже порядочное выросло.
Вжились в остров остатки «Versuchen». Быт наладился, без нового капо обошлись – «демократиш» решали или если по-нормальному сказать, общими собраниями. Немецкий штык носил дневальный наблюдатель, чудные ночи народ перестали пугать, разведку регулярно проводили, рыбу ловили и перловок на отмели собирали. С крокодилами выяснилось – не ящеры, а странные твари вроде мавок-русалок. Судя по сиськам, вполне женского полу, но кровожадные и наглые. Петро одной такой топором с берега пригрозил, так та тварюга, скалясь, что-то вроде бурульки [128] в ответ скрутила.
128
Дуля, кукиш.
В общем и целом, задача стояла одна – переправиться на большой берег. Идея имелась единственная и всем понятная – сделать плот или лодку. От сисястых мокриц на плаву вполне удастся отбиться – они вроде невооруженные. Дело было за малым: стройматериал отыскать…
Месяц прошел, другой. Ночи стали прохладнее. С едой особых проблем не имелось: рыба ловилась исправно, крупу в уху только для вкуса добавляли, консервы экономились. Трижды в день патрулировали берег, собирая все деревянное, выброшенное озером. Повезло с цельным стволом: крепким, даже с корнями. Еще имелись в наличии толстые ветки и стволик молодой сосенки. Друзья рискнули, на маленький соседний островок сплавали. Оружие наготове держали, но мавки-мокрицы пловцов не тронули. Зато подтвердилось, что дольше пяти минут плыть никак нельзя – вода ледяная. У Андре ступню на полпути свело – едва выволок друга Грабчак. Воды наглотались,
Вечером сидели у костра, и Социал сказал то, о чем все думали:
– Вернутся за нами. Скоро.
Молчала «Versuchen». Петро чувствовал, как подрагивает сидящая рядом Анька. Сердечна она, деликатна, но закалилась, слезу уже не пускала. Ну, фрау Матильда еще тем твердым политруком была, умела настроить, личный пример подать.
Помолчали, потом Андре сказал:
– Мобилизацион треба. Полный. Мозг и денкен [129] .
Мобилизовались. На мозгах, понятно, не поплывешь, но хоть що-то сделать волевым усилием можно. Андре называл проект «пирогой», а по сути, бревно с противовесом-балансиром получалось. Алжирец с татаркой веревки из тряпок вязали, Петро с другом «крейсер» строили – с перемычками хлопот хватало. Социал, на руки не очень способный, зато в математике-физике очень смыслящий, наблюдал за природой, лучший курс высчитывал. Дело сложное, от ветра многое зависело. Остальные хозяйственной работой занимались, ну и к главному собранию личные тезисы готовили.
129
Искаженное немецкое denken – «мышление».
…Парус из мешковины сделали, но использовать его было сложно – мачты-то нет. Петро пытался растянуть полотнище и так и этак – ерунда получалась.
– Хер с им. Полатко буде, – сказал Андре, подгребавший большой лопатой.
Арсенчик, сидевший на носовой части пироги с «саперкой», уже дрожал. Оно и верно: десять минут на плаву, и опущенные в воду ноги льдышками становились.
– Поворачиваем.
Завернули к портовой бухточке, Петро энергично подгребал ладонями, но по скорости бревно так бревном и оставалось. Эх, надо было нос все ж заострять. Сантиметры палубы сэкономили, а толку…
– Ничего, прорвемся.
Собственно, корабль готов, нужно решаться.
…Причалили, вытолкали пирогу на песок.
– Пошли, чаю глотнем, – приплясывал замерзший Арсен.
– Та идите, – Петро пытался просунуть палец под веревку, скрепляющую распорку балансира, – надо бы еще одну палку-закрутку вставить. Не дай бог, ослабнет в пути…
Повозился, вставил закрутку, вытер руки – прохладно, однако. По всему видать, осень пришла. Дожить бы до льда, уйти на большую землю…
Петро оглянулся: к берегу вышла Сарка, держащая под мышкой сложенный мешок.
– Рыбалить или що? – удивился Грабчак. – Снедать же собрались…
Сутулая девка поджала губы и вынула руку из мешка…
…Петро смотрел в ствол нагана. Вот оно що. Прав был Андре, и у баб свой шпик таился. Эх, перебрали ведь все кандидатуры, но не догадались. Ведь мышь сутулая, иудейская, що ей-то…
– Сдурела? – сыграл под дурня Грабчак. – Не игрушка. Где нашукала?
– Сталкивай, – приказала Сара.
– Що? – недопонял Петро.
– Бревно на воду, живее, – жестко процедила сутулая девка.
Грабчак почуял, что заговорить зубы не выйдет. И получалось, пристукнут здесь дурного судостроителя, поскольку отдавать пирогу озеру он по-любому не будет. Тьфу, надо было с народом идти чай пить.
– Та не буду лодку портить. Вовсе тоды пропадем, – проворчал Петро, лихорадочно соображая, что толкового можно предпринять.
– Не сдохнете. Заберут вас сегодня-завтра, – злобно прошипела еврейская мышь. – Вы – ценный эксперимент. Бревно столкни, пусть плывет.