Лики Богов
Шрифт:
– Рыбу будешь? Готова уже, – вздохнув, выдал он.
– Буду, – ответила омуженка, скрестив на груди руки.
– Ладная пара, – заключила Радмила, вытирая с лица слёзы. – А рыбу потомить ещё надобно.
– Не надо, – хором осекли дружинники.
– Горячее, не сырое, – уверил Волот.
Воины ещё долго говорили, вспоминали о доме. В хорошей компании, да с вкусным ужином время летело незаметно, и первые лучи ясноокого Ярилы застали друзей врасплох. Впереди битва, к коей ещё нужно хорошо подготовиться. Что ждало их, можно было
Треба
Солнечные плети бились в окна, пропадали в густых кронах яблонь, щекотали жёлтые головы одуванчиков. Подставляя огненные перья под тёплый взор Ярилы, важно прохаживались по дворам петухи. Покинувшие стойла лошади недовольно фырчали, предчувствуя скорую работу в поле. На лугу, поблёскивая каплями утренней росы, стелилась трава, кою с большим аппетитом щипали козы.
__________________________________________________________________
Щепти* – пальцы одной руки.
Над поселением поднимался хлопочущий глас, работа кипела и никого не обходила стороной.
На самой окраине деревни раскинулся добротный широкий дом. Сегодня он принимал особенно много гостей, как никогда. В просторной комнате, меж сдвинутых лавок сновали женщины, осматривая раненых. Жизням дружинников больше ничто не угрожало, но на восстановление требовалось немало времени. Синеглазая женщина с поддёрнутыми сединой кудрями, выбившимися из-под расшитого платка, раздавала указания своим помощницам. За её спиной стоял Волот, дожидаясь внимания знахарки. Валькирия протянула перевязанному воину кружку с отваром, тот сделал пару глотков и съёжился.
– Ты, видно, отравить меня хочешь, мать, – ухмыльнулся он.
– Нужно выпить всё, – покачала головой знахарка.
– Нету у меня сил таких, – заключил воин.
– А ну, быстро опрокинул залпом! – гаркнул Волот.
Дружинник повиновался и уже через несколько секунд, корчась и вздрагивая, протянул кружку обратно. Валькирия улыбнулась, приняв кружку, направилась к двери.
– Помог ты мне, Волот, – ухмыльнулась она, спрятав под платок непослушный локон, – страшатся они тебя.
– Правильно, я им не мамка, нянькаться не стану, – проворчал он и, помявшись, заговорил: – Валькирия Кузьминична, мы выступаем завтра…
– Уже? – перебила женщина, устремив на воина бездонные глаза. – Но вас мало… Как же?
– Не в числе сила, – улыбнулся Бер. – Я спросить хотел, вам нужно оставить кого для защиты?
– Умилу оставь, – ответила знахарка.
– Нет, сестра мне самому нужна, – помялся витязь. – У нас есть четверо ратников, их бы я мог оставить. Дружинники все в бой пойдут.
– Чего тогда спрашиваешь, коли решил уж всё? – ухмыльнулась Валькирия.
– Коли вам защита не нужна, то я ратников тоже уведу, – пояснил Бер.
Знахарка, помолчав, поставила кружку на стол. Печаль серой паутиной легла на лик знахарки, отозвавшись в сердце болью. Вздохнув, Валькирия посмотрела на витязя, подойдя ближе, прерывисто положила руку на его грудь:
– Было у меня два сына, Волот. Оба ушли на войну, оба на аримийской землице смерть сыскали. Ты напоминаешь мне о них. Очень хочу, чтобы ты невредимым воротился. Вас мало, забирай всех тех, кто меч держать способен, а о нас не беспокойся.
– Ладно, – кивнул воин и, широко улыбнувшись, добавил: – Давайте я вам хоть воды натаскаю.
– Натаскай, – улыбнулась знахарка, – у нас вода заканчивается быстро.
***
Родниковая прохлада стремительно наполняла все имеющиеся ёмкости, сильные руки переворачивали вёдра словно напёрстки. Работа близилась к концу. Накрыв бочки крышками, заперев сарай, Волот направился к калитке. Краем глаза заприметив знакомую фигурку, замер, ожидая выпорхнувшую из дома Любава. Чернявая наверняка выглядывала его в окошко, раз появилась так вовремя и приближалась столь стремительно. Улыбнувшись этой мысли, витязь заключил грациозное создание в объятия. Нежный взор дымчатых глаз заскользил по тонким чертам девичьего личика, зацепился за порозовевшие набухшие веки.
– Что стряслось, Любавушка? – спросил он, проведя по пылающим щекам огрубевшими от меча пальцами.
– Ты уходишь, – прошептала она, – потому сердце моё неспокойно.
– То не стоит слёз твоих, – серьёзно сказал Бер.
Любава молчала, страх волнами бился в груди, выплёскивал солёные капли на пушистые ресницы и рвал сердце. Не сумев совладать с ним, девушка опустила взгляд, крепче сжала руку возлюбленного. Пытаясь подавить рыдания, тихо пролепетала:
– Слышала, как матушка говорила тебе о братьях моих… не вернулись… ни один…
– Любава, мы воины, каждая битва может стать последней – такова наша судьба. Да то не значит, что я к Маре в объятия спешу, – перебил Волот, гладя волнистую смоль её волос.
Покоя эта речь не принесла, и блестящие капельки продолжили срываться с длинных ресниц. Волот всмотрелся в слезинки, скользящие по нежной коже. Осознание того, что он дорог этой красавице неистовым пламенем вспыхнуло в душе, побуждая витязя сделать важный шаг.
– Идём, – сказал он и потащил горемыку за собой.
Каменная ладонь скалы впитывала горячее дыхание Ярилы. Шепча, море кутало её угловатое основание пеной. Снующие над безлюдным плато птицы окунались в листву деревьев, укрывающих бок скалы. Деловитый щебет доносился из зарослей, разрушая царящую тишь. Робкие бабочки, потревоженные приближающимися шагами, уцепившись за незримую бороду Стрибога, пёстрыми лоскутками устремились ввысь. Это тихое, скрытое от любопытных глаз местечко приняло двух беглецов. Волот, остановившись, взглянул на Любаву – её синие глаза были полны непонимания и удивления. Слова не находились, мысли жужжали неудержимым роем. Подавив волнение, витязь коснулся нежных рук. Казалось их тепло проникает в душу, дарит покой. Сжав сильнее тонкие кисти, Волот выпалил на одном дыхании: