Лилобус
Шрифт:
Оказалось, там не так уж плохо. Какие-то любители гольфа то и дело покупали друг другу напитки и кричали из-за стойки: «С чем ты водку хотел, Брайан? Дерек, «Пауэрс» тебе с водой?» Силия за стойкой бара помогала матери.
— Какие люди! — удивилась Силия.
— Мы, кажется, в свободной стране живем, и двадцать один год мне давным-давно исполнился, — огрызнулась Нэнси.
— Брось ты, не бери в голову. Еще не вечер, рано ссориться.
В пабе стояла телефонная кабинка, и Нэнси увидела, что Ди Берк кому-то звонит: телефон, что ли, дома не работает? Нэнси помахала рукой, но Ди ее не заметила.
— Мы все кладем денежки в кубышку и покупаем напитки, пока деньги не кончатся, — подсказала одна из девушек.
— Я вряд ли надолго, — поспешно ответила Нэнси и заметила, как девушки обменялись многозначительными взглядами.
Она помахала Мики Бернсу, который пробирался мимо них с двумя напитками в руках.
— Расскажи что-нибудь веселенькое, — попросила Нэнси в надежде, что он задержится на минутку и развлечет их.
— В другой раз, Нэнси, — ответил он, и даже не остановился. И это Мики — который готов на что угодно ради внимания публики! Он направился к столику в углу; там, низко опустив голову, сидела какая-то женщина — кажется, жена Билли Бернса. Люди говорят, что Билли, брату Мики, досталось все: и красота, и ум, и удача.
Возле кассы кто-то поднял шум, и миссис Райан стала кричать на дочь. Всех быстро утихомирили, но Силия, похоже, сильно о чем-то забеспокоилась. Один из братьев Кеннеди встал за стойку бара и принялся помогать ей мыть стаканы.
У Нэнси слегка кружилась голова. Она выпила двойной джин с апельсиновым соком, который купила сама, и еще порцию вместе с подружками Бидди, и ничего не ела с самого ланча. Она решила выйти на свежий воздух и раздобыть жареной картошки — сначала воздух, потом картошка. Вернуться можно в любое время.
Нэнси устроилась на стене возле магазина и принялась медленно поедать картошку. Весь город отсюда был виден как на ладони. Дом Берков, и окна, вокруг которых аккуратно выстригли плющ. Ей показалось, что в одном из окон появилась Ди с сигаретой в руках — но уже порядком стемнело, может, померещилось. Рядом виднелся магазин тканей, который держит семья Фицджеральдов. Там работает и отец, и два брата Тома, и даже их жены. К магазину пристроили ремесленную мастерскую, где посетители самолично могут увидеть, как шьются юбки из ирландского твида. Миссис Кейзи живет в миле от города, поэтому Нэнси не могла посмотреть на окно ее дома, но представляла, как мама ест жаркое и смотрит телевизор, и как они с миссис Кейзи ждут, что вот-вот начнется «Программа для полуночников», которой не было в эфире целое лето. Затевая поездку в Дублин, они попросили Мэйред и Нэнси добыть им билеты на передачу, и Мэйред даже написала на телевидение чтобы выяснить, есть ли такая возможность. Нэнси сочла затею совершенно безумной.
На улице стало зябко, картошка закончилась. Она побрела назад к пабу, завернула к боковому входу, чтобы зайти сперва в дамскую комнату, и чуть не налетела на сидящую на ступеньке миссис Райан.
— О, это же мисс Моррис, — сказала та с презрительной усмешкой.
— Добрый вечер, миссис Райан, — ответила Нэнси. Ей стало почему-то не по себе.
— О мисс Моррис, мисс Скупердяйка Моррис. Скупая как черт, так про тебя люди говорят.
Не похоже, чтобы она была пьяна. Слова звучали отчетливо и бесстрастно.
— Кто так говорит? — спросила Нэнси столь же равнодушно.
— Все, кого ни возьми. Всякий, кто про тебя вспоминает. Вот хотя бы подружки бедной Бидди Брэйди. Подсела, угостилась за чужой счет, и прощайте. Это высший класс, мисс Моррис: много мужчин мечтало об этом подвиге, и ни один не посмел его совершить.
— Почему вы зовете меня «мисс Моррис»?
— Ты сама себя так зовешь, так себя видишь, и Бог свидетель, такой ты и останешься: ни один мужчина не возьмет тебя в жены. Мисс Моррис, скупая жена — это хуже, чем зануда и потаскуха в одном флаконе…
— Я, пожалуй, пойду, миссис Райан.
— Да, пожалуй, мисс Моррис: твои подруги уже порядком напились, и если ты вернулась не для того, чтобы положить в кубышку фунтов десять, тебе и правда лучше убраться как можно дальше.
— Что положить в кубышку? — Нэнси испытала потрясение.
— Мисс Моррис, проваливай, очень тебя прошу.
Но в ней все просто кипело от возмущения. Она оттеснила женщину и вошла в душный накуренный зал.
— Извини, Бидди, — громко сказала она, — я ходила домой за деньгами, при себе не было. Вот, положи в кубышку, и когда снова будем заказывать, возьмите мне джин с апельсиновым соком.
Девушки смотрели с изумлением и немного виновато. Те, кто возмущался ее поведением громче всех, были посрамлены.
— Большую порцию джина с апельсиновым соком для Нэнси! — раздались возгласы; и Силия, управлявшаяся теперь одна (за стойкой ей помогал только Барт Кеннеди), удивленно подняла брови. Большую порцию Нэнси Моррис?
— Нэнси, по нашим временам это дорогое удовольствие, — заметила она.
— Бога ради, Силия, я хотела выпить, а не лекцию слушать, — ответила Нэнси, и все рассмеялись.
Все распевали «By the River of Babylon, Where I Sat Down», но Нэнси только шевелила ртом.
Скупая, скупая, скупая. Вот что думала Мэйред, вот что она сказала своей маме и тете, и вот почему хотела, чтобы Нэнси съехала; на это намекала и миссис Кейзи, и мама так считала, и вот почему ее подкалывал в магазине Кеннеди-старший. Вот что имела в виду Силия, намекая на цену напитка. И миссис Райан, сидящая на ступеньках бокового входа в свой собственный паб, которая сегодня, кажется, совсем сошла с ума.
Скупая.
Но она не скупая, нет. Просто предусмотрительная, разумная. Она не сорит деньгами. Хочет их потратить на что-нибудь нужное. То есть… то есть… Ну, пока еще не определилась. Только не на одежду, не на отдых, и не на машину. И не на дорогие безделушки для дома — квартира все равно не своя; не на танцы и дискотеки, или отели, где цены просто безумные. И не на модные прически, или итальянские туфли, или деликатесы, или стереоприемник с наушниками.
Теперь девушки пели «Sailing», взявшись за руки и раскачиваясь из стороны в сторону. Миссис Райан вернулась в паб и подключилась к веселью: она даже встала в круг и принялась изображать из себя Рода Стюарта, держа в руках чью-то клюшку для гольфа, словно микрофон.