Лилобус
Шрифт:
Но какая разница. Что ей теперь делать? Притвориться, что она ничего не знает — пусть сочиняет про Лондон? Но это значит совершенно погрязнуть во лжи. Однако, разве не готов был Сэм ради нее притворяться? Какое-то время. И ради Кенди — какое-то время. Кристальную честность он не очень-то ценил. Разве не понимал, что Нэнси проболтается? Ди ведь рассказывала, что ездит домой в одном автобусе с его секретаршей. Но Сэм не знает, что она расспрашивает Нэнси о врачах, и ему вряд ли пришло бы в голову, что Нэнси заговорит о какой-то вечеринке с человеком, с которым едва знакома. Может, позвонить ему домой и заставить сказать правду? А какой от этого толк? Никакого.
Надо успокоиться и дождаться утра. Что там делают, когда болят шея и плечи? Она попыталась вспомнить, что ей показывали, и повторить, но стало только хуже.
Через час она поняла, что такое бессонница. А когда-то она удивлялась: почему, если кому-то не спится, нельзя просто включить свет и почитать.
Еще через час она мрачно рассмеялась в душе от того, что у нее нет снотворного. У дочери одного врача и любовницы другого, у самой нет ни единой таблеточки. Потом она разревелась, и плакала, пока не уснула — без двадцати восемь, как раз когда мама спустилась по скрипучей лестнице в кухню варить кофе.
Она проснулась после часа дня: мама стояла у постели.
— Как живот? Прошел?
Ди уже успела забыть о якобы проблемах с желудком, из-за которых она пила брэнди с портвейном.
— Да, пожалуй, — удивленно ответила она.
— Раз тебе уже лучше, можно кое о чем тебя попросить? Снова звонил Фергал. — Мама замолчала, словно ждала от нее какой-то реакции.
— Свадьба отменяется? — спросила Ди, протирая глаза.
— Какие глупости — нет. Они придут сегодня в гости, в шесть часов. Нужно кое-что купить, подбрось меня до города, — имелся ввиду большой город в семнадцати милях от Ратдуна.
— А зачем ехать в город?
— Тут ничего такого особенного не купишь.
— Мамочка, но придет просто Фергал! Зачем ему что-то такое особенное?
— Но с ним будет Кейт.
— Так они с Кейт живут вместе уже целый год! Ты часом не повредилась ли в уме, зачем ей что-то такое особенное? Можно просто пойти в магазин Кеннеди и купить там ветчины или баранины и еще чего-нибудь вкусного.
— Если не хочешь меня везти, так и скажи. Я уверена, что твой отец не откажется быстренько съездить со мной в город. — Мама, похоже, огорчилась и обиделась.
— Ты прекрасно понимаешь, что быстренько не получится, до города семнадцать миль. Дорога плохая, и в субботу всегда пробки — все ломятся за покупками; и будет просто чудо, если найдем, где припарковаться. На все уйдет часа три, не меньше.
— А временем вы, юная леди, заметно, что очень дорожите: уже за полдень, а вы еще в постели. Вижу, вы так заняты, у вас столько дел. Что же, может, ваш отец пропустит разок игру в гольф и меня подвезет.
Ди выбралась из постели и взяла халат.
— Сперва я приму ванну, а потом поедем. Только предупреждаю: тебе явно грозит опасность потерять рассудок. Так ты и мне скоро надумаешь покупать что-то особенное.
— Если приведешь в дом жениха — с удовольствием, — ответила мама. — Кстати, ты надевала бы хоть пижаму, или ночную рубашку, или хоть что-нибудь. Как-то странно спать совсем неодетой.
— Мамочка, это очень странно — если кто узнает, меня отправят лечиться.
— Как я люблю, когда умничают. Моя родная дочь умничает! — сказала мама, и с довольным видом отправилась вниз составлять список покупок.
Миссис Берк приобрела набор из скатерти и шести салфеток. Ди так часто закатывала глаза, что мама в конце концов попросила ее не заходить с ней в магазин, чтобы люди на нее не пялились. Три раза ее отгоняли от входа полицейские — взмыленные, издерганные мужики, которые, наверное, совсем не так представляли себе службу в полиции. Она видела, как одна мамаша отлупила трехлетнего малыша по ногам — тот заревел от испуга; а отец семейства решил, что это слишком, и пихнул жену. «Вот она, семейная жизнь, — подумала Ди. — Семейные узы. А мы к ним стремимся, как полчища леммингов. Если бы за нами наблюдали марсиане, они решили бы, что все мы свихнулись. И ведь каждый об этом мечтает: куда ни глянь — кругом книжки о любви, «Даллас» по телеку. И жизнь никого ничему не учит».
Мама, нагруженная покупками, вышла как раз в тот момент, когда к Ди в очередной раз подходил полицейский; маму с пакетами она быстро потащила к машине.
— Ди, ты становишься очень грубой и невежливой, — обиженно заметила мама.
— Вот что бывает, когда спишь голышом, — сказала Ди, широко улыбаясь полицейскому. — Явно в этом все дело.
По дороге домой Ди осенило: она поняла, что случилось. Эта дура Нэнси все напутала! Сэм ведь говорил, что на следующих выходных будет по уши в семейных делах. Надо же, так слепо верить Нэнси Моррис. У нее и правда что-то с головой — у нее, а не у мамы. Ну конечно, просто Нэнси была слишком занята — ей ведь надо записать столько народу на прием и еще пожаловаться, как все дорого стоит; поэтому она слов его не разобрала.
У нее словно гора с плеч свалилась: будто сдал экзамен или сходил на исповедь — впрочем, не сказать, что с ней в последнее время это часто случалось. Ей стало так легко, будто она снова сдала экзамен на права.
Она рассмеялась от счастья, и мама с тревогой взглянула на дочь.
— Мам, мне вспомнилось, как я сдавала на права, — начала она.
— Не уверена, что сейчас ты сдала бы, — сказала мама. — Надо же так гонять по ухабам. Если папа узнает, как ты издеваешься над его машиной, спасибо не скажет.
— Ерунда. Я просто вспомнила, как мне сообщили, что я сдала, и как мне легко стало. Мам, хочешь научу тебя водить машину? Нет, правда?
— Нет, не надо, — ответила мама. — И вообще, я вряд ли еще хоть раз сяду с тобой в машину. Ди, смотри-ка на дорогу!
— Предложение остается в силе. Один урок в субботу, один в воскресение — и ты повезешь нас к Фергалу на свадьбу.
Ее душа пела от счастья. Если бы ей сейчас встретилась эта тупица Мисс Маус, как звал ее Том, она бы ее придушила.