Так как же может гимн скорбеть и стройно петь о той,Кто вашим глазом был убит и вашей клеветой,О той, что дважды умерла, невинно-молодой?"Peccavimus_: но не тревожь напева похорон,Чтоб дух отшедший той мольбой с землей был примирен.Она невестою была, и Радость в ней жила,Надев несвадебный убор, твоя Линор ушла.И ты безумствуешь в тоске, твой дух скорбит о ней,И свет волос ее горит, как бы огонь лучей,Сияет жизнь ее волос, но не ее очей."Подите прочь! В моей душе ни тьмы, ни скорби нет.Не панихиду я пою, а песню лучших лет!Пусть не звучит протяжный звон угрюмых похорон,Чтоб не был светлый дух ее тем сумраком смущен.От вражьих полчищ гордый дух, уйдя к друзьям, исчез,Из бездны темных Адских зол в высокий мир Чудес,Где золотой горит престол Властителя Небес".
Перевод К. Бальмонта (1901)
СТРАНА СНОВ
Дорогой темной, нелюдимой,Лишь злыми духами хранимой,Где некий черный трон стоит,Где некий Идол, Ночь царит,До этих мест, в недавний миг,Из крайней Фуле я достиг,Из той страны, где вечно сны, где
чар высоких постоянство,Вне Времени – и вне Пространства.Бездонные долины, безбрежные потоки,Провалы и пещеры. Гигантские леса,Их сумрачные формы – как смутные намеки,Никто не различит их, на всем дрожит роса.Возвышенные горы, стремящиеся вечноОбрушиться, сквозь воздух, в моря без берегов,Течения морские, что жаждут бесконечноВзметнуться ввысь, к пожару горящих облаков.Озера, беспредельность просторов полноводных,Немая бесконечность пустынных мертвых вод,Затишье вод пустынных, безмолвных и холодных,Со снегом спящих лилий, сомкнутых в хоровод.Близ озерных затонов, меж далей полноводных,Близ этих одиноких печальных мертвых вод,Близ этих вод пустынных, печальных и холодных,Со снегом спящих лилий, сомкнутых в хоровод,Близ гор, – близ рек, что вьются, как водные аллеи,И ропщут еле слышно, журчат – журчат всегда,Вблизи седого леса, – вблизи болот, где змеи,Где только змеи, жабы, да ржавая вода,Вблизи прудков зловещих и темных ям с водою,Где притаились Ведьмы, что возлюбили мглу,Вблизи всех мест проклятых, насыщенных бедою,О, в самом нечестивом и горестном углу,Там путник, ужаснувшись, встречает пред собоюЗакутанные в саван видения теней,Встающие внезапно воздушною толпою,Воспоминанья бывших невозвратимых Дней.Все в белое одеты, они проходят мимо,И вздрогнут, и, вздохнувши, спешат к седым лесам,Виденья отошедших, что стали тенью дыма,И преданы, с рыданьем, Земле – и Небесам.Для сердца, чьи страданья – столикая громада,Для духа, что печалью и мглою окружен,Здесь тихая обитель, – услада, – Эльдорадо,Лишь здесь изнеможенный с собою примирен.Но путник, проходящий по этим дивным странам,Не может – и не смеет открыто видеть их,Их таинства навеки окутаны туманом,Они полу сокрыты от слабых глаз людских.Так хочет их Властитель, навеки возбранившийПриоткрывать ресницы и поднимать чело,И каждый дух печальный, в пределы их вступивший,Их может только видеть сквозь дымное стекло.Дорогой темной, нелюдимой,Лишь злыми духами хранимой,Где некий черный трон стоит,Где некий Идол, Ночь царит,Из крайних мест, в недавний миг,Я дома своего достиг.
Перевод К. Бальмонта (1901)
ЛЕЛЛИ
Исполнен упрека,Я жил одиноко,В затоне моих утомительных дней,Пока белокурая нежная Лелли не стала стыдливой невестой моей,Пока златокудрая юная Лелли не стала счастливой невестой моей.Созвездия ночиТемнее, чем очиКрасавицы-девушки, милой моей.И свет бестелесныйВкруг тучки небеснойОт ласково-лунных жемчужных лучейНе может сравниться с волною небрежной ее золотистых воздушных кудрей,С волною кудрей светлоглазой и скромной невесты красавицы, Лелли моей.Теперь привиденьяПечали, СомненьяБоятся помедлить у наших дверей.И в небе высокомБлистательным окомАстарта горит все светлей и светлей.И к ней обращает прекрасная Лелли сиянье своих материнских очей,Всегда обращает к ней юная Лелли фиалки своих безмятежных очей.
Перевод К. Бальмонта (1901)
ВАЛЕНТИНА
Фантазия – для той, чей взор огнистый – тайна!(При нем нам кажется, что звезды Леды – дым).Здесь встретиться дано, как будто бы случайно,В огне моих стихов, ей с именем своим.Кто всмотрится в слова, тот обретет в них чудо:Да, талисман живой! да, дивный амулет!Хочу на сердце я его носить! ПовсюдуИщите же! Стихи таят в себе ответ.О, горе, позабыть хоть слог один. НаградаТогда потеряна. А между тем данаНе тайна Гордия: рубить мечом не надо!Нет! С крайней жаждою вникайте в письмена!Страница, что теперь твои взор, горящий светом,Обходит медленно, уже таит в стихахТри слова сладостных, знакомых всем поэтам,Поэта имя то, великое в веках!И пусть обманчивы всегда все буквы (больноСознаться) ах, пусть лгут, как Мендес Фердинанд,Синоним истины тут звуки!.. Но довольно.Вам не понять ее, – гирлянда из гирлянд.
Перевод В. Брюсова (1924)
***
Из всех, кому тебя увидеть – утро,Из всех, кому тебя не видеть – ночь,Полнейшее исчезновенье солнца,Изъятого из высоты Небес,Из всех, кто ежечасно, со слезами,Тебя благословляет за надежду,За жизнь, за то, что более, чем жизнь,За возрожденье веры схороненной,Доверья к Правде, веры в Человечность,Из всех, что, умирая, прилеглиНа жесткий одр Отчаянья немогоИ вдруг вскочили, голос твой услышав,Призывно-нежный зов: "Да будет свет!",Призывно-нежный голос, воплощенныйВ твоих глазах, о, светлый серафим,Из всех, кто пред тобою так обязан,Что молятся они, благодаря,О, вспомяни того, кто всех вернее,Кто полон самой пламенной мольбой,Подумай сердцем, это он взываетИ, создавая беглость этих строк,Трепещет, сознавая, что душоюОн с ангелом небесным говорит.
Перевод К. Бальмонта (1901)
***
Недавно тот, кто пишет эти строки,Пред разумом безумно преклоняясь,Провозглашал идею "силы слов"Он отрицал, раз навсегда, возможность,Чтоб в разуме людском возникла мысльВне выраженья языка людского:И вот, как бы смеясь над похвальбой,Два слова – чужеземных – полногласных,Два слова итальянские, из звуковТаких, что только ангелам шептать их,Когда они загрезят под луной,"Среди росы, висящей над холмамиГермонскими, как цепь из жемчугов",В его глубоком сердце пробудилиКак бы еще немысленные мысли,Что существуют лишь как души мыслей,Богаче, о, богаче, и страннее,Безумней тех видений, что моглиНадеяться возникнуть в изъясненьиНа арфе серафима Израфеля("Что меж созданий Бога так певуч").А я! Мне изменили заклинанья.Перо бессильно падает из рук.С твоим прекрасным именем, как с мыслью,Тобой мне данной, – не могу писать,Ни чувствовать – увы – не чувство это.Недвижно так стою на золотомПороге, перед замком сновидений,Раскрытым широко, – глядя в смущеньиНа пышность раскрывающейся дали,И с трепетом встречая, вправо, влево,И вдоль всего далекого пути,Среди туманов, пурпуром согретых,До самого конца – одну тебя.
Перевод К. Бальмонта (1901)
ЮЛАЛЮМ
Скорбь и пепел был цвет небосвода,Листья сухи и в форме секир,Листья скрючены в форме секир.Моего незабвенного года,Был октябрь, и был сумрачен мир.То был край, где спят Обера воды,То был дымно-туманный Уир,Лес, где озера Обера воды,Ведьм любимая область – Уир.Кипарисов аллеей, как странник,Там я шел с Психеей вдвоем,Я с душою своей шел вдвоем,Мрачной думы измученный странник.Реки мыслей катились огнем,Словно лава катилась огнем,Словно серные реки, что ЯникЛьет у полюса в сне ледяном,Что на северном полюсе ЯникСо стоном льет подо льдом.Разговор наш был – скорбь без исхода,Каждый помысл, как взмахи секир,Память срезана взмахом секир:Мы не помнили месяца, года(Ах, меж годами страшного года!),Мы забыли, что в сумраке мир,Что поблизости Обера воды(Хоть когда-то входили в Уир!),Что здесь озера Обера воды,Лес и область колдуний – Уир!Дали делались бледны и серы,И заря была явно близка,По кадрану созвездий – близка,Пар прозрачный вставал, полня сферы,Озаряя тропу и луга;Вне его полумесяц АшерыСтранно поднял двойные рога,Полумесяц алмазной АшерыЧетко поднял двойные рога.Я сказал: "Он нежнее Дианы.Он на скорбных эфирных путях,Веселится на скорбных путях.Он увидел в сердцах наших раны,Наши слезы на бледных щеках;Он зовет нас в волшебные страны,Сквозь созвездие Льва в небесахК миру Леты влечет в небесах.Он восходит в блаженные страныИ нас манит, с любовью в очах,Мимо логова Льва, сквозь туманы,Манит к свету с любовью в очах".Но, поднявши палец, ПсихеяПрошептала: "Он странен вдали!Я не верю звезде, что вдали!О спешим! о бежим! о скорее!О бежим, чтоб бежать мы могли!"Говорила, дрожа и бледнея,Уронив свои крылья в пыли,В агонии рыдала, бледнеяИ влача свои крылья в пыли,Безнадежно влача их в пыли.Я сказал: "Это только мечтанье!Дай идти нам в дрожащем огне,Искупаться в кристальном огне.Так, в сибиллином этом сияньи,Красота и надежда на дне!Посмотри! Свет плывет к вышине!О, уверуем в это мерцаньеИ ему отдадимся вполне!Да, уверуем в это мерцанье,И за ним возлетим к вышине,Через ночь – к золотой вышине!"И Психею, – шепча, – целовал я,Успокаивал дрожь ее дум,Побеждал недоверие дум,И свой путь с ней вдвоем продолжал я.Но внезапно, высок и угрюм,Саркофаг, и высок и угрюм,С эпитафией дверь – увидал я.И невольно, смущен и угрюм,"Что за надпись над дверью?" – сказал я.Мне в ответ: "Юлалюм! Юлалюм!То – могила твоей Юлалюм!"Стало сердце – скорбь без исхода,Каждый помысл – как взмахи секир,Память – грозные взмахи секир.Я вскричал: "Помню прошлого годаЭту ночь, этот месяц, весь мир!Помню: я же, с тоской без исхода,Ношу страшную внес в этот мир(Ночь ночей того страшного года!).Что за демон привел нас в Уир!Так! то – мрачного Обера воды,То – всегда туманный Уир!Топь и озера Обера воды,Лес и область колдуний – Уир!"
Перевод В. Брюсова (1924)
ЭНИГМА
"Сыскать, – так молвил Соломон Дурак,Нам не легко в сонете пол-идеи.И чрез пустое видим мы яснее,Чем рыбин чрез неапольский колпак.Суета сует! Он не под силу дамам,И все ж, ах! рифм Петрарки тяжелей.Из филина пух легкий, ветер, взвей,И будет он, наверно, тем же самым".Наверняка тот Соломон был прав;Смысл не велик лирических забав,Что колпаки иль пузыри из мыла!Но за сонетом у меня есть сила,Бессмертен мой, как будто темный, стих:Я имя поместил в словах моих!
Перевод В. Брюсова (1924)
КОЛОКОЛЬЧИКИ И КОЛОКОЛА
1
Слышишь, сани мчатся в ряд,Мчатся в ряд!Колокольчики звенят,Серебристым легким звоном слух наш сладостно томят,Этим пеньем и гуденьем о забвеньи говорят.О, как звонко, звонко, звонко,Точно звучный смех ребенка,В ясном воздухе ночномГоворят они о том,Что за днями заблужденьяНаступает возрожденье,Что волшебно наслажденье – наслажденье нежным сном.Сани мчатся, мчатся в ряд,Колокольчики звенят,Звезды слушают, как сани, убегая, говорят,И, внимая им, горят,И мечтая, и блистая, в небе духами парят;И изменчивым сияньемМолчаливым обаяньем,Вместе с звоном, вместе с пеньем, о забвеньи говорят.