Лишь одна музыка
Шрифт:
Телефон звонит, и мое сердце ухает вниз. Но это опять Эрика. Судя по голосу, она несколько переусердствовала за ланчем:
— Майкл, дорогой, это Эрика, я просто должна была тебе позвонить, просто должна, вчерашний концерт был совершенно блестящим.
— Спасибо, Эрика. Я только что прослушал твое сообщение.
— Но я тебе звоню не за этим. Вот что, Майкл, дорогой, ты должен быть очень осторожен. Жизнь — штука непростая. Я только что за ланчем встречалась со старым-старым другом и не могу отделаться от ощущения: то,
— На самом деле не очень...
— Конечно, это может быть физически, или духовно, или как угодно. Эллен мне сказала, конечно.
— Но, Эрика...
— Ты знаешь, к сорока годам физическая сторона становится очень интенсивной. Меня совсем не интересуют мужчины моего возраста, только моложе, они в основном совершенно великолепны, но абсолютно недоступны. Раньше я была очень разборчива: все эти люди, вьющиеся вокруг тебя с бесконечным вожделением, а ты говоришь — о нет, нет, нет, а сейчас все поменялось. И проблема в том, что даже когда ты не прочь с ними пошалить, эти юнцы хотят от тебя лишь одного — чтобы ты их представила кому-нибудь, кто им поможет найти работу.
— Ну...
— И вот ты буквально лопаешься от желания, а ты старая карга. Иногда я смотрю в зеркало и не узнаю себя. Кто эта женщина? Откуда эти морщины? У меня было круглое лицо, я была луноликая, а мне хотелось быть тощей, но теперь, конечно, я тощая, ужасно тощая, но я не слишком хочу быть старой каргой. Я не против опять быть луноликой.
— Ты не тощая, Эрика, ты симпатичная и пьяная.
— Тебе еще нет сорока, ты не знаешь, — возражает Эрика. — И вообще ты — мужчина.
— Куда ты ходила на ланч? — спрашиваю я.
— О, в «Шугар-клаб», у них есть все эти непроизносимые ингредиенты в еде, такие как джикама и метакса — я имею в виду метаксу?
— Не уверен.
— Но у них прекрасный выбор вин.
— Это заметно.
— Противный! Мой муж меня сводил туда на нашу годовщину в прошлом году, это было настоящим открытием. Теперь я туда вожу всех своих друзей. Попробуй кенгуру.
— Обязательно попробую. Эрика, что за интересные новости у тебя для квартета?
— А, это? Я думаю, «Стратус» собирается предложить нам записать диск.
Я с трудом верю своим ушам. «Стратус»!
— Ты шутишь, Эрика, — говорю я. — Этого не может быть!
— Вот она, благодарность.
— Это чудесно! Как тебе удалось?
— Сегодня утром у меня был прекрасный долгий разговор с Изабэлл — но давай обсудим это завтра в два.
— Не в два. В пять.
— В пять?
— В пять. Запиши.
— Да я запомню.
— Эрика, ты все забудешь. После жидкого ланча.
— Ну хорошо. Только не говори остальным, что я тебе сказала. Я хочу, чтобы это было сюрпризом. Помни — об этом ни слова.
Но я не сомневаюсь, что Эрика позвонила каждому из нас и потребовала держать это в секрете.
Перед
3.5
Я думаю о Джулии и не могу заснуть, смотрю какой-то невнятный триллер поздно ночью и засыпаю в три утра.
В одиннадцать свежо и ясно, но небо темнеет, и к полудню уже зарядил изрядный ливень — и прекращаться не намерен. Но Джулия не звонит, чтобы поменять место или время нашей встречи.
Без четверти час, вооружившись зонтиком, кепкой и плащом от непогоды, я выхожу в темноту дня. Давно упавшие старые листья вихрятся смерчиками. Дождь льет наискось, и мои брюки промокают ниже колена. Зонтик с его слабыми спицами превращается в черный неуправляемый парус. Парк почти пуст, кому придет в голову гулять в такую погоду?
На каждом большом суку платана сидит с десяток голубей, среди них несколько коричневых. Они противятся ветру, взъерошенные и молчаливые, как большие фрукты. Напыщенная ворона спокойно ходит внизу, по-хозяйски каркая. Меня обгоняет пара злополучных бегунов.
Добираюсь до Оранжереи. Людей внутри немного, возможно, гроза их там и застигла, они пьют чай или читают газеты. Изнутри это красивое здание: прямоугольное, очень высокое, белое, с выгородками. Его южная стена состоит из высоких колонн, перемежающихся огромными окнами, чтобы пропускать внутрь много солнечного света, ну или не солнечного, а соответствующего погоде. Джулии нигде не видать.
Тут и в лучшую погоду гуляет эхо, но сегодня воющий ветер, дождь, косо хлещущий по высоким окнам, плач расстроенного младенца и случайное бряканье с кухни создают эффект, который, безусловно, порадовал бы Билли.
Джулия входит несколько минут спустя. Она промокла насквозь. Ее светлые волосы спутаны и потемнели, платье можно выжимать. Она с беспокойством оглядывает Оранжерею.
Я мгновенно предстаю в дверях.
— Этот зонтик, — говорит она с усилием.
Я смеюсь, обнимаю ее и целую в губы, не размышляя, прямо как в тот первый раз много лет назад.
Она почти отвечает, но потом быстро отстраняется. Несколько секунд она не смотрит на меня, как будто пытаясь собраться с мыслями.
— Ну и гроза! — говорит она, проводя рукой по своим волосам.
— Почему ты не позвонила поменять место встречи? — спрашиваю я. — Ты промокла насквозь.
— Ну, это было бы слишком сложно.
— Встань возле батареи.
Она становится возле батареи, дрожа, и смотрит на дождь. Я стою сзади нее, мои руки на ее плечах. Она не освобождается от них.
— Джулия, я люблю тебя, по-прежнему.
Она не отвечает. Это мое воображение или я правда чувствую, как напрягаются ее плечи?
Она поворачивается и бормочет:
— Давай выпьем кофе. Ты давно тут ждешь?