Лишь в твоих объятиях
Шрифт:
— Когда он сказал мне, что мы не сможем пожениться, я испугалась, что забеременела. Бабушка без конца предупреждала нас, что бывает, когда девушки позволяют мужчинам добиваться своего, и вот я оказалась такой девушкой, способной навлечь позор на себя и на нее.
Мышцы на его руках и плечах заходили ходуном. Что-то изменилось в его лице, в нем проступило что-то грозное.
— Мужчин, которые бросают женщину в таком положении, надо расстреливать.
Сердце у нее затрепетало.
— Тогда я и научилась владеть пистолетом, — сказала она. — Но через неделю я узнала, что ребенка не будет, и обрадовалась. Я была
— Как вашей сестре, — закончил он за нее. Она кивнула:
— Да.
Алек положил руку туда, где билось ее сердце, нежно провел по ее груди, а потом сделал движение, как если бы убирал что-то с ее сердца. Ее дыхание остановилось.
— Я больше не чувствую шрама, — прошептала она. Он улыбнулся хищной улыбкой.
— Так всегда бывает, когда они заживают. — Он потрогал ее сосок, слегка сжав его между большим и указательным пальцами, и по ее спине пробежал трепет. — Так он зажил?
Крессида выгнулась под его лаской.
— Да, — сказала она, задохнувшись.
— Вы уверены? Может быть, мне следует проверить? — Он наклонился, и она вцепилась в простыни, когда он поцеловал ее «шрам» и его горячее дыхание обожгло ей кожу.
«Все зажило», — думала она, когда его губы томительно медленно двигались по ее груди. «Совсем зажило, теперь, когда вы здесь». Она положила руки ему на плечи. Когда он лизнул ее сосок, а потом легонько захватил его зубами, тепло разлилось по ее телу.
Он встал на колени и откинулся назад. Какое-то время он медлил, разглядывая ее распростертое перед ним тело цепким мужским взглядом. Они, конечно, уже занимались любовью, и его руки касались ее везде, но тогда было темно. Крессида покраснела и неловко задвигалась, смущенная своей наготой.
— Не надо, — сказал он, поймав ее руку, когда она захотела слегка прикрыться. — Я хочу видеть вас.
— Я совсем не красавица, — сказала она и пожалела, что не придержала язык. Зачем ей утверждать это сейчас?
Он поднял брови. Его руки самым смущающим образом прошлись по внутренней поверхности ее бедер.
— Вынужден не согласиться. Нет, этого недостаточно. Вы абсолютно не правы, говоря это, потому что я нахожу каждый дюйм вашего тела прекрасным.
— Каждый дюйм? — Она не могла не засмеяться.
— Несомненно. — Он провел рукой по ее лодыжке. — Точеная лодыжка, очень аккуратная. — Он погладил ее икру. — Стройные сильные ноги, хорошо сформированные. — Она засмеялась, когда он положил ладони на ее бедра. — Симпатичные бедра, — пылко произнес он. — Идеальная талия. — Она попыталась оттолкнуть его руку, а он поднес ее пальцы к губам. — Изящные кисти, но сильные и умелые. Кроме того, у вас твердая рука, что важно, когда целишься из пистолета. — Крессида поежилась, и он ухмыльнулся. — Руки идеальной длины и полноты. Великолепные груди… — Он легонько сжал одну. — Более чем великолепные, если подумать. — Продолжая ласкать ее, он вскинул голову. — Ошеломляюще красивая.
Крессида заулыбалась, чувствуя, что лицо у нее сделалось совершенно красным. Она не привыкла, чтобы ею восхищались, да еще в таком бесстыдном виде. Это воодушевляло и смущало одновременно, и он похитил еще один кусочек ее сердца.
— Я могу смотреть на ваше лицо до конца своих дней, и это занятие никогда не надоест мне. — Она рванулась к нему, а он наклонился и поцеловал
— Может быть, вы действительно сошли с ума? — вырвалось у нее.
— Вот как. — В его глазах запрыгали огоньки. — Если это сумасшествие, в нем есть своя логика. — Он опустился ниже, теперь они оказались лицом к лицу. Ее груди плотно прижимались к его груди, его руки обхватили ее за плечи, уютно удерживая ее под ним. В его объятиях она чувствовала себя защищенной от всех невзгод; тепло, исходившее от его глаз, заставляло трепетать ее сердце. — Но самое лучшее в вас, — пробормотал он, — вот здесь. — Он приложил палец к ее губам.
— Мои губы?
— Ваша душа. — Он поцеловал ее. — Ваша разумность. — Он снова поцеловал ее. — Да, и ваш рот, который ежедневно доводил меня до помрачения рассудка. — На этот раз поцелуй был очень страстным, продолжительным, и окончательно лишил ее воли. Она ласкала его руками, прижималась к нему с не меньшим энтузиазмом, чем он к ней, пока оба не задохнулись.
Он схватил подушку и подсунул ей под бедра. Она хотела сесть, не понимая, что он собирается делать, но Алек прижал ее к постели. Лицо у него стало жестким. Он сел на пятки и одной рукой взялся за ее колено, быстро поцеловал, словно укусил, нежную кожу под ним, а потом перебросил его через свой локоть и подтянул ее тело к себе.
Крессида смотрела на него, едва дыша. Когда он лизнул свой палец и дотронулся им до ее нежного, пульсирующего местечка между ног, тело ее напряглось от предвкушения. При первом прикосновении ее бедра дернулись, она охнула. Алек держал ее колено железной хваткой, не давая ей увернуться от сводящих с ума мягких прикосновений. Крессида застонала в экстазе, попыталась активнее двигаться, но он удерживал ее тело в том же положении.
Жар сжигал ее. Она металась из стороны в сторону, цеплялась за простыни, потому что не могла дотянуться до него. И каждый раз, бросая на него взгляд, она встречала устремленные на нее синие, горящие от желания глаза.
Он скользнул вперед и медленно стал входить в нее. Теперь она почти стонала, ожидая, чтобы он как можно скорее завершил эти сладостные муки, но он не торопился. Он медленно и нежно двигался вперед-назад, в то время как его пальцы поддерживали огонь в ее крови. Казалось, она вот-вот взорвется от перевозбуждения. Должно быть, он почувствовал это, потому что выпустил ее колено, и она забросила дрожащие ноги на его талию, а он начал входить в нее глубокими, мощными толчками. Он трудно дышал, его движения ускорялись, и она ощутила, как большая теплая волна наслаждения поднялась и накрыла ее… Его спина перестала быть напряженной, он содрогнулся еще один, два, три раза, прежде чем упал на нее со стоном, в котором было утомление и удовлетворение.
— Как хорошо, — произнес он, уткнувшись в ее шею. Крессида улыбнулась и потянулась, удовлетворенная.
— Сущее безумие. Он хрипло засмеялся:
— Может быть, и так, но, как я уже сказал, в нем есть своя логика.
— Вот как?
— Без всякого сомнения.
Она ждала, но он больше ничего не сказал. Что он имел в виду?
Она боялась спросить. А когда открыла глаза, оказалось, что уже светало. Вот-вот настанет день, а она лежит голая в его постели.
— Я… Мне надо идти, — прошептала она. — Скоро проснется сестра.