Лисица в борделе
Шрифт:
— Вы готовы? — спросила я, убыстряя движения рукой. — Я приступаю…
— Скорее, иначе я умру… — взмолился он.
— Не волнуйтесь, я этого не допущу, — поддразнила я его в самый распоследний раз, перегнулась через подлокотник и накрыла ртом головку, блестящую от желания.
— А-а… — застонал мой клиент и вцепился в подлокотник, подаваясь мне навстречу. — Я мечтал об этом…
«Твои мечты сбылись, — подумала я, потому что говорить не могла — рот был занят. — И я надеюсь, что скоро сбудутся мои мечты».
В этот раз я не торопилась довести
Сначала я ласкала губами и языком только самую головку, поглаживая кончиками пальцев основание, играя яйцами. Бринк что-то быстро и горячо шептал, вскидывая бедра, но я не позволяла ему проникнуть мне в горло, доводя мужчину до края. Чем дольше путь к наслаждению, тем сильнее наслаждение. Главное… не уснуть в дороге от скуки. Но я не позволю своему любовнику заскучать. Его мошонка подобралась, член дрожал, будто тоже умолял о ласке, и я вознаградила его за ожидание — опустилась на него, плотно обхватывая губами, просовывая член в глотку.
Бринк застонал так, словно с него снимали кожу, и откуда-то сверху, сквозь барабанный бой, донёсся удивлённый женский голос: «Что происходит? Вы слышите?».
Я поднялась, сделав глубокий вдох, и быстро взглянула в сторону плаца.
Похоже, генерал позабыл о своих обязанностях главнокомандующего. Его лошадь бестолково перебирала копытами, крутясь на одном месте, а сам господин Мерсер, с искаженным от гнева и ярости лицом, смотрел в нашу сторону.
«Только для тебя, красавчик», — мысленно послала я ему воздушный поцелуй и начала сосать уже в полную силу, наслаждаясь гортанными вскриками Бринка и бешеной ревностью Мерсера.
43
Никогда ещё я не работала языком с таким усердием и вдохновением. Что бы там ни говорили, но та женщина, которая может доставить мужчине необыкновенное удовольствие ртом — чем-то сродни волшебнице. Не предпринимая особых усилий, она захватывает в плен, повелевает, становится госпожой мужчины, а он — её рабом. Даже если считает, что это он устанавливает правила.
Барабаны рокотали всё громче, тамбур-мажор отсчитывал такты, и я поднималась и опускалась в том же самом ритме. Будто танцевала языком под эту бравурную музыку.
— Ты… чудо!.. — выдыхал Бринк всякий раз, когда я насаживалась на него. — Ты… я… не останавливайся!..
Он попытался схватить меня за затылок, чтобы впечатать мне особенно резко и глубоко, и кончить, но я не позволила. Нет, господин Бринк, вы, как и хотели, получите сполна за свои деньги. За каждую монету. И даже сверх этого.
Перехватив его руку, я прижала её к креслу, показывая, что не позволяю вмешиваться.
— Мерзавка… — простонал он, почти как Тюн, но сопротивляться у него уже не было сил.
Помучив и его, и нашего зрителя в белом мундире этим великолепным зрелищем ещё несколько минут, я заработала быстрее, стискивая губы изо всех сил, щекоча языком и массируя яйца господина Бринка, одновременно надавливая на основание члена.
— Сейчас!..
Сейчас. Сейчас мы поставим заключительный аккорд в этой завораживающей мелодии.
В тот момент, когда Бринк с криком облегчения выстрелил семенем, я успела приподняться. Струя попала точно в цель — в мой широко раскрытый рот, заливаясь в горло, стекая по языку.
Я не отрывала глаз от Мерсера, и убедилась, что он видел всё — каждую секунду нашего с Бринком парада. Проглотив весь напиток любви, что спустил в меня мой клиент, я не сразу отстранилась. Сначала тщательно вылизала ещё вздрагивающий член, и даже высосала последние капли, после чего выпрямилась аккуратно промокнув губы платочком, и привела в порядок штаны господина Бринка, который только и мог, что следить за мной глазами — ни на слова, ни на движения у него не осталось сил.
— Надеюсь, вам понравилось мое молчание, — сказала я, застёгивая его поясной ремень, и, очень довольная собой, уставилась на плац, сложив руки на коленях, как примерная девочка.
Окончание парад, как и три дня у Бринка прошли очень приятно. Я наслаждалась любовью — а в эти дни мой клиент проявил особую пылкость, изобретательность и щедрость. Жареная курочка подавалась к столу в неограниченном количестве, как и жаренный в сухарях и взбитом яйце сыр — излюбленное лакомство лисиц. По окончании срока аренды Бринк с сожалением отвёз меня в бордель, пообещав, что как только уладит дела с залогом на недвижимость, я опять окажусь в его власти.
— Буду ждать с нетерпением, Барт, — ласково попрощалась я с ним, прежде чем Тюн раскрыл для меня свои крепкие объятия.
Первым делом я получила пару пощечин, выслушала причитания об убытках, так как три дня бордель простаивал, и клиенты уходили ни с чем, а потом Тюн, чуть на плача, поведал, что господин Мерсер снова заглядывал в гости и, не найдя любимой игрушки — брюнетки с родинкой на щечке — разнёс к чертям все жилые комнаты.
Я поднялась на второй этаж и убедилась, что Тюну было отчего взвыть — по комнатам будто пронесся ураган. Что по сравнению с этим разбитые Бринком вазы и сорванные шторы.
— И снова поддал мне, этот варвар, — мой хозяин потёр челюсть, злобно посмотрев на меня. — Я точно тебе уши подрежу, тварь. Ведь ты нарочно свела его с ума!
— Не надо экономить на охране, — пожала я плечами. — Сам приглашаешь то извращенцев, то бандитов, а я виновата. Не пускай его больше, только и всего.
Физиономия Тюна вытянулась, и даже объяснений больше не требовалось.
— Уже взял задаток, — со вздохом догадалась я.
— Он сказал, как только Бринк вернёт тебя, сообщить ему, — признался Тюн.
— Так сообщай, — ответила я равнодушно. — Только больше не показывай мне свою побитую морду. А то у меня аппетит пропадает.
Мерсер появился сразу же, и уволок меня на единственную сохранившуюся целой кровать — мою собственную.