Литературный призрак
Шрифт:
— Уверена, что в свое время и ветряные мельницы, и каналы, и паровозы вызывали у людей протест. А когда они оказались под угрозой исчезновения, люди прониклись к ним нежностью.
Пара ворон прогуливается вдоль насыпи, напомнив мне двух старух в черных плащах с капюшонами, которые вышагивали по берегу. Обе дружно посмотрели на меня.
Жужжание и гудение ветряной турбины становится громче по мере нашего приближения. Если каждый оборот творит новый день, новый год, новую вселенную, а тень лопастей — коса антивещества, то…
Я едва не наступила на что-то черное, облепленное мухами.
— Тьфу ты!
—
— Нет. Дохлая крыса, половина мордочки отъедена.
— Очень мило.
Фигура незнакомки у подножия скалы. Идет по тропинке, глядя в бинокль. Я ничего не говорю Джону.
— О чем ты думаешь, Мо?
— В Гонконге на моих глазах умер человек.
— Отчего?
— Не знаю. Упал совсем близко от меня. Сердечный приступ, наверное. Там на дальнем острове есть большой серебристый Будда. Рядом стоянка туристских автобусов. Туда ведет лестница с площадками для отдыха. Я купила миску лапши и потихоньку слопала ее, пока поднималась наверх. А он упал передо мной. Совсем молодой еще человек. И знаешь, у него на лице была улыбка. Почему я сейчас вспомнила о нем? Наверное, из-за этой большой серебристой штуковины на холме.
Я лежу в углублении каменной могильной плиты, свернувшись калачиком, как эмбрион.
Укрыта от ветра. Приложи ухо к ракушке времени, Мо. Этот могильный камень лежит здесь три тысячи лет. Представим, что я тоже. Никто не может объяснить, каким образом древние кельты, не знавшие железных орудий, умудрились в гранитной плите выдолбить саркофаг для погребения вождя. Никто не может объяснить, как они умудрились притащить сюда из Блананаррагауна эту плиту размером с двуспальную кровать.
Волосатые ноги Джона маячат перед глазами.
Дальше — поросшие травой дюны, похожие на волны, за ними — барашки пены, которые скачут на бурунах. За бурунами — волны, всех цветов и оттенков, похожие на сон спящего великана.
Детьми мы испытывали друг друга на храбрость: нужно было провести здесь ночь. Народное поверье гласит, что человек, который провел ночь в могильнике у Киарана, станет либо вороном, либо поэтом. Дэнни Уэйт провел здесь ночь, но стал механиком и женился на дочери мясника из Балтимора.
Я протягиваю руку и щекочу Джона под коленкой. Он вскрикивает.
— Знаешь, Каллин, а я бы не прочь превратиться сейчас в ворону. Прекрасный выход из положения. Представляешь? «Мне очень жаль, мистер Техасец. Мо Мантервари с удовольствием помогла бы вам с новым оружием, но она полетела за дождевыми червями к ужину».
— И я бы хотел стать вороной. Только не слепой. Слетал бы к этому ветряку. Давай вылезай оттуда. Лежать в могиле — довольно зловещее развлечение.
— Тут происходили и более зловещие события. Я помню, Уэлан Скотт рассказывал, что здесь служили черные мессы.
— Что такое черная месса?
— Ничего-то вы, городские пижоны, не знаете. Это католическая месса, которая читается задом наперед. Человек, по которому отслужили черную мессу, должен умереть до середины следующей зимы.
— Держу пари, эта байка имела большой успех у отца Уолли.
— Только Папа Римский может отпускать такие грехи.
— Удивительно, что ты стала ученым, хотя выросла здесь.
— Потому я и стала ученым, что выросла здесь.
Даже
Но измерить скорость течения времени так же невозможно, как разлить время по бутылкам. Часы измеряют произвольные отрезки времени, но не его скорость. Никто не знает, ускоряется время или замедляется. Никто понятия не имеет, сколько времени протекает за сутки. Не сколько часов, минут, секунд, а сколько временив сутках?
Вот в этих сутках, например?
— Как будем раскладывать сэндвичи, Мо?
— Ветчина и сыр, ветчина и помидор, сыр и помидор.
— А еще ветчина, сыр и помидор.
— Откуда ты знаешь?
— Ты всегда раскладываешь бутерброды всеми возможными способами.
— Разве?
— Потому я и женился на тебе.
Я вспоминаю про кусочек мяса, который дала мне Мейси. Вынимаю его из фольги и, не поддавшись искушению засунуть его в рот, натираю им бородавку.
— Погоди немного, Джон. Мне нужно схоронить кусочек мяса.
— Лечишься по рецепту Мейси? Давай-давай, я не подглядываю, честное скаутское.
Встану я, и пойду, и направлюсь на Иннисфри, И дом построю из веток, и стены обмажу глиной; Бобы посажу на лужайке, грядку, две или три, И в улье рой поселю пчелиный [83] .— Вот уже целых полчаса я совсем не думаю о физике.
— Старый добрый остров творит чудеса. Никого не видно поблизости?
— Ни души. Похоже, тут только мы. Разве что с Луны на нас смотрят. Да эти ноаковские коровы.
83
Перевод А. Сергеева (см. сноску 59). То же в переводе С. Сухарева:
На остров Иннисфри хочу уйти, уйти скорей: Там, над водою, хижину из прутьев я бы сплел, Поставил улей, посадил бобы — и на своей Поляне жил один, в гуденье пчел.