Литературоведческий журнал №36 / 2015

Коллектив авторов

Рискнем включить в данный сюжетостроительный ряд трагедию Ромео и Джульетта, хотя она заведомо может выглядеть слабым звеном в этом ряду. Какая, казалось бы, ревность в поэме о любви! Но поэмой о трагической любви эту пьесу можно назвать только в переносном смысле. Это трагедия о гибели любви. А гибнет любовь героев по той же фабульной схеме ревности, лишь несколько трансформированной. Ромео не ревнует только потому, что не успевает понять, к кому можно ревновать Джульетту, а ведь он завидует даже котам, мышам и мухам, которые могут видеть и осязать его жену, можно сказать, почти ревнует к ним (3.3).

«Tis torture, and not mercy: heaven is here,Where Juliet lives; and every cat and dogAnd little mouse, every unworthy thing,Live here in heaven and may look on her;But Romeo may not: more validity,More honourable state, more courtship livesIn carrion-flies than Romeo: they my seizeOn the white wonder of dear Juliet's handAnd steal immortal blessing from her lips,Who even in pure and vestal modesty,Still blush, as thinking their own kisses sin;But Romeo may not; he is banished:Flies may do this, but I from this must fly:They are free men, but I am banished».

В

переводах ревность Ромео к различным мелким домашним животным и насекомым менее очевидна, чем в оригинале, но она чувствуется.

И каждый пес и кошка, и мышонокЗдесь на Джульетту могут любоваться, –А я бесправнее ничтожных мух.Они вольны коснуться дивной белойРуки, бессмертное благословеньеПохитить с девственно-стыдливых губ.А я, Ромео, не могу. Я изгнан.Что можно мухам, то нельзя Ромео.(Пер. О. Сороки)

Кошка,Собака, мышь ничтожная, какая бТо ни была презреннейшая тварь,Живут в раю там, могут видеть рай…А Ромео… он не может! О! достойней,Почетнее и счастливее мухиЖитье, чем Ромео!.. Ей всегда доступныИ рук Джульетты белизна, и счастьеБезмерное касаться губок, губок,Которые, в стыдливой чистоте,Одна другой касаяся, краснеютДается это мухе: я же долженБежать! Она вольна, а я – изгнанник…(Пер. А. Григорьева)

Каждый пес, иль кошка,Иль мышь презренная, любая тварьЗдесь может жить в раю – Джульетту видеть;Один Ромео – нет! Любая мухаДостойнее, счастливей, чем Ромео:Она касаться может без помехиРуки Джульетты – чуда белизны,Иль красть блаженство рая с милых уст,Что в девственной невинности как будтоКраснеют от взаимного касанья,Грехом считая целовать друг друга.Любая муха; а Ромео – нет!Свобода ей дана; а он – изгнанник.(Пер. Т. Щепкиной-Куперник) Небесный свод есть только над Джульеттой.Собака, мышь, любая мелюзгаЖивут под ним и вправе с ней видаться,Но не Ромео. У навозных мухГораздо больше веса и значенья,Чем у Ромео: им разрешеноСоприкасаться с белоснежным чудомДжульеттиной руки и вороватьБлагословенье губ ее стыдливых,Но не Ромео. Этому нельзя.Он в высылке, а мухи полноправны!И ты сказал, что высылка – не смерть?(Пер. Б. Пастернака)

Итак, Ромео заранее готов ревновать, хотя он еще не знает, что существует настоящий объект ревности в трагедии: граф Парис очень быстро становится женихом уже замужней Джульетты и буквально через день должен стать ее мужем. Несостоявшийся, мнимый треугольник большинства других шекспировских пьес с ключевой фабулой ревности 121 в пьесе Ромео и Джульетта

реально существует и не просто существует, а поднимает нож трагической гильотины. И эта третья вершина треугольника, этот третий лишний не случайно носит имя Парис, которое сразу напоминает читателю о яблоке раздора. Весь трагический раздор идет от Париса, из-за его настойчивости в утверждении ближайшей даты бракосочетания Джульетта вынуждена живой лечь в гроб, и из-за известия о погребении и свадьбе своей жены спешно прибывает в город, нарушая запрет, Ромео. Дело не в трагической случайности, дело в причине этой случайности, в действиях Париса.

121

Исключения: Троил и Крессида, где треугольник полностью состоялся, и Гамлет, где он носит несколько мистический характер.

Интересно, что ни в новелле Луиджи да Порто «История двух благородных влюбленных», впервые изданной в Венеции в 1531 г. 122 , ни в новелле Герардо Больдери «Несчастная любовь Джулии и Ромео» (1553) – этих двух первых источниках фабулы шекспировского сюжета – нет Париса (или жениха с другим именем) как действующего лица, хотя идея выдать замуж Джульетту за знатного человека в новелле есть. Герой с говорящим именем Парис ди Лодроне (последнее имя означает «вор») обнаруживается только в новелле Банделло (Matteo Bandello, Giulietta e Romeo, 1532?, 1554). Там граф видит Джульетту в церкви и изъявляет намерение жениться на ней. Но этот герой лишь ненадолго появляется в повествовании за кадром всей истории и сам ничего не говорит. Нет даже аналога шекспировскому Парису в списке действующих лиц и в трагедии венецианца Луджи Грото «Адриана» (1578), хотя можно предполагать, что Шекспир читал эту трагедию: «Вопрос знакомства Шекспира с трагедией Грото остается спорным, однако в “Ромео и Джульетте” имеются, по крайней мере, три места (II, 2; III, 5; IV, 1), сходство которых с соответствующими местами “Адрианы” (II, 1: II, 3; III, 3) трудно объяснить случайностью» 123 . Существенно, что даже в том параллельном (похожем) месте, где у У. Шекспира появляется Парис (IV, 1), у Л. Грото (III, 3) такого персонажа нет. Очевидно, что Шекспир сюжетно явно усиливает значение латентного ревностного треугольника в Ромео и Джульетте.

122

Отец героини говорит: «Будь спокойна, я решил, что ты выйдешь замуж за одного из графов Лодроне, и так оно и будет» (см.:.

123

См.: Андреев М.Л., Хлодовский Р.И. Итальянская литература зрелого и позднего Возрождения. гл. Трагедия в системе возрожденческих стилей. – М.: Наука, 1988. – С. 238.

В самом конце трагедии Ромео убивает своего соперника по любви к Джульетте, хотя сам Ромео поначалу даже не знает, кого он убивает. И лишь убив, понимает, что это

Родня Меркуцио, бедный граф Парис!О чем, когда мы ехали верхами,Дорогой говорил мой человек?Не о предполагаемом ли бракеДжульетты и Париса?(Пер. Б. Пастернака)

Однако факт остается фактом: Ромео убивает соперника. И лишь затем лишает жизни себя, предопределяя тем самым гибель Джульетты. И возможно не случайно за этой трагедией поначалу в Первом фолио шла трагедия Троил и Крессида: в принципе Джульетте была уготована судьба Крессиды, формально прикрытая вторым браком, и только по-настоящему героические качества протагонистки спасли ее от этой судьбы.

Гамлет – еще одна внешне не совсем очевидная позиция в ряду пьес, построенных по выдвинутой фабульной схеме, но не потому, что в этой трагедии ревность скрыта, а потому, что единицы схемы двоятся. Мужская составляющая схемы (ревнивец) представлена Гамлетом, но это не один герой, а два человека: отец и сын. Второй, еще ничего не зная, уже при первом своем появлении на сцену ревнует за отца, отчетливо сформулировав это в своем первом же солилоквиуме (1.2.138–157 124 ):

124

Цитаты из «Гамлета» в переводе на русский язык с указанием акта, сцены и строки приводится по изданию: Уильям Шекспир. Гамлет. Перевод, комментарии И.В. Пешкова. – М.: Лабиринт, 2010.