Литературоведческий журнал №40 / 2017
Шрифт:
Стихи Николай Карамзин стал писать, когда ему, как и его предшественникам – Тредиаковскому, Ломоносову и Державину, – «перевалило» за двадцать. Поэзию в нем «пробудили» не «лирические волнения», не любовь, не скорбь, не радость, не застолье или что-то в подобном духе, а желание наставлять других, учить их разумному поведению, напоминая при этом о бренности бытия и предначертанности судеб. И решил он это делать в стихотворной форме. Тем более что один из самых близких ему тогда людей – Иван Дмитриев – на момент их знакомства и последовавшей затем дружбы уже «долгое время стихотворствовал» 3 , невольно провоцируя молодого приятеля (он был старше Карамзина на шесть лет) на подобного рода занятия. Потому совсем не случайно первым стихотворением Карамзина стало дружеское послание Дмитриеву, который пожаловался ему на свою «участь» 4 .
3
Дмитриев И.И. Сочинения. – М., 1986. – С. 284.
4
См.: Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. – СПб., 1866. – С. 1.
Мотив бренности, предназначенности и обреченности звучит и в следующем послании к Дмитриеву:
Но что же скажем мы о времени прошедшем? Какими радостьми, мой друг, питались в нем? Мы жили, жили мы – и более не скажем, И более сказать не можем ничего. …………………………… Но всё, мой друг, мне всё казалось время сном – Бывали страшны сны, бывали и приятны; Но значат ли что сны? Не суть ли только дым?И в третьем послании, пропев дифирамб дружбе, Карамзин отмечает как ее назначение, так и обреченность:
Счастье истинно хранится Выше звёзд, на небесах; Здесь живя, ты не возможешь Никогда найти его. ………………… Верна дружба! ты едина Есть блаженство на земле; Кто тобою усладился, Тот недаром в мире жил. Небеса благоволили Смертным дружбу даровать, Чтоб утешить их в несчастьи, Сердце бедных усладить. Буди ты благословенна, Дружба, дар святый небес! Буди жизни услажденьем Ты моей здесь на земле! Но и дружбе окончаться Время некогда придет… …………………… Время всем нам разлучиться Непременно притечет… …………………… Всё исчезнет, что ни видишь, Всё погибнет на земле; Самый мир сей истребится, Пеплом будет в некий день.Таким образом, Карамзин, как говорится, с ходу и достаточно активно включается в процесс освоения нашими поэтами стихотворного послания («эпистолы», «письма»). В XVIII в. у нас этот процесс был начат просительной «Эпистолой от Российския поэзии к Аполлину» (1735) Тредиаковского:
О начальник Аполлин, и пермесска звона! ……………………… Нову вещь тебе хочу сею объявити, И с Парнаса тя сюда самого просити, Чтобы в помощь ты мою был всегда скорейший, Чтобы слог мой при тебе начал быть острейший. ………………………… Поспешай к нам, Аполлин, поспешай как можно: Будет любо самому жить у нас, не ложно.Затем появились две наставительные «Эпистолы» – «о русском языке» и «о стихотворстве» (1747) Сумарокова, сокращенный вариант которых он прямо назовет «Наставление хотящим быти писателями» (1774). Наставительной была и сумароковская «Эпистола его Императорскому Высочеству Государю Великому Князю Павлу Петровичу в день рождения его 1761 года сентября 20 числа»:
Любовь к отечеству есть перва добродетель И нашей честности неспоримый свидетель. Не только можно быть героем без нея, Но можно быть никак и честным человеком. ……………………… Царь мудрый подданных любовию, не страхом, Имея истину одну единую в закон, К повиновению короны привлекает И сходны с естеством уставы изрекает. ………………………… И счастлив будешь ты, когда тебя порода Возвысит на престол для счастия народа.Сумароков пишет два элегических послания «К г. Дмитревскому» (1763 и 1774) и одно «Ко Степану Фёдоровичу Ушакову, губернатору Санкт-Петербургскому, на преставление графа Алексея Григорьевича Разумовского» (1771):
Рыдаю и стеню, терзаюся и плачу. О мой любезный граф! Ты весь свой прожил век, Как должен проживать честнейший человек.Не остается в стороне от этого процесса и Ломоносов. В 1750 г. появляется просительное «Письмо к его Высокородию Ивану Ивановичу Шувалову». Отметив:
Толь многи радости, толь разные утехи Не могут от тебя Парнасских гор закрыть. Тебе приятны коль Российских муз успехи, То можно из твоей любви к ним заключить, –поэт просит:
Воспомяни, что мой покоя дух не знает, Воспомяни мое раченье и труды, –и тогда
…мой дух твоим приятством ободрится, Которое взнести я на Парнас потщусь.Ему же Ломоносов адресует и свое научно-, можно сказать, просветительное «Письмо о пользе стекла» (1762):
Немало о вещах те думают, Шувалов, Которые Стекло чтут ниже минералов.В XVIII в. стихотворные послания в том или ином виде у нас писали практически все поэты. Наиболее широко они представлены в творчестве Державина, начиная от «Оды к Фелице» (1782), которая по своему характеру была смиренно-почтительно-просительным посланием (ее жанровую природу – послание – отметил уже Н.А. Полевой 5 ), и кончая чарующим посланием-идиллией «Евгению. Жизнь Званская» (1808). Однако свое первое дружеское послание – «К Н.А. Львову» Державин пишет только спустя десять лет – в 1792 г. Карамзин обращается к такого вида стихотворениям, как мы видели, чуть раньше.
5
См.: Полевой Н.А., Полевой Кс.А. Литературная критика. – Л., 1990. – С. 178.
Истоки жанра восходят у нас к «Посланию слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке» (1760-е), которое по форме было снисходительно-дружеским, а по содержанию иронически-язви-тельным. Ответы «любезного дядьки», конюха и лакея на заданный им вопрос: «на что сей создан свет?» – где лукаво, вплоть до отождествления, переплелись понятия «Божий свет» и «здешний (московско-петербургский) свет», были адресованы именно представителям «здешнего света», чьи деяния в глазах Фонвизинских «слуг» ну никак не отвечали самой идее создания «Божьего света», что подтвердил и сам автор-инициатор послания: