Литерный эшелон
Шрифт:
И буквально в трех фразах Данилин обрисовал свою точку зрения.
Генерал вскипел:
– Как завершать? Да вы же не начинали! Андрей Михайлович! Да вы же без ножа режете! Не погубите! У меня выхода нет! Это мой последний день в этих погонах! Я или завтра следующий чин получу, или меня в полковники разжалуют!
– Останавливайте атаку. Это приказ: я наделен чрезвычайными полномочиями. Какая у вас ракета значит «Перейти к обороне». Красная? Виссарион Николаевич, командуйте…
Но адъютант не шелохнулся: этой ниточкой он не владел.
– Выпускайте все подряд. По очереди! – не растерялся Андрей.
– Я вам не подчиняюсь, – наконец нашелся штабс-капитан.
– Да подумайте сами, Андрей Михайлович! Там, – генерал указал в сторону фронта, – Умирают люди, наши русские! И ежели вы сейчас уйдете – многие из них погибнут. И еще неизвестно, что шпион выдал и– вы сами видели, я осторожен. Я к примеру говорю: даже цвет ракеты при атаке он не знал!
Андрей задумался: а действительно, что он мог сообщить немцам? Что прибыл дирижабль, что доставил некое секретное оружие? Какое?.. Неизвестного действия?.. Как бы поступили бы немцы?.. провели бы контратаку, чтоб отбить оружие? Или наоборот, отступили бы, заманивая в ловушку. А может, посчитали бы подвохом? Может, их шпион разоблачен, обманывает и наступления никакого не будет, потому как силенок у русских маловато.
Прочтя на лице у Андрея сомнения, генерал спросил:
– Ну, так что, Андрей Михайлович, я могу на вас полагаться?..
– Можете, Афанасий Никифорович… Но если шпиона не изловят – я на тот берег ни ногой!
Выходя из командного пункта, Андрей поскользнулся. Присмотрелся – кровяное пятно.
Странно.
Атака продолжается
– Кто умеет этой всей ерундой пользоваться?..
– Это не ерунда. Это новейшее…
– Да знаю я… Знаю… Без него ныне никуда. Потому и спрашиваю.
– Положим, я заканчивал курсы телеграфистов.
– Так чего вы молчите? Андрей Михайлович, не в службу а в дружбу… Сядьте за аппарат, а?
Наступление шло уже второй день. Русские войска медленно, но основательно прогрызали австрийскую оборону. С обеих сторон ухала полевая артиллерия, крупнокалиберные орудия молчали, ибо не было в них нужды: бить по площадям было уже невозможно, слишком уж все смешалось. Но и без них в воздух поднимались сотни пудов пыли, она оседала и маскировала все: деревья, лошадей, живых и мертвых…
С пролетающего аэроплана сбросили вымпел: к нему шустро бросился солдат, и скоро принес сообщение генералу.
– Ага, – прочел Чемоданов-Рундуков. – По двум мостам сплошным потоком перебрасывают пополнение. По третьему – по половине эвакуируют раненых, по половине опять же – идут к нам…
– Ударим?.. – предложил Беглецкий. – По-моему пора?..
Ученые ожидали своего часа, отдыхали в палатках. Вот лишь глава научной части заглянул попить чай из жестяных кружек.
– Это только по-вашему… – начала генерал и осекся. Обижать этого штатского в планы не входило, поэтому все перевел в шутку. – Экий вы смелый и нетерпеливый! Мне бы всех таких командиров – ужинали бы в Вене! Но, видите ли, уважаемый… Нам куда выгоднее встретить их на этом берегу, чем на том…
Принесли и другую долгожданную весть: вышли к реке. Плацдарм мал, всего сто саженей по пляжу, простреливается с трех сторон, но будто бы закрепились хорошо, крепко.
Нацепив каски Адриана, Данилин и Рундуков где пробежались, а где проползли почти до самого бережка. С высокого обрыва было видно все три моста. Были они далеко, порой пыльное марево вовсе застилало их… Но в бинокль Андрей разглядел движущиеся колонны подкрепления, совсем мелкие с такого расстояния. Посмотрел и на тот берег: он был пологим, и сейчас на него получалось смотреть как бы с высоты: за полосами колючей проволоки было видно окопы, капониры, в капонирах – орудия. Порой германские артиллеристы посылали на другой берег снаряд-другой, но особо не усердствовали: разобрать где свой, где чужой было трудно.
Ближе к вечеру аэроразведка донесла: направление движения по мостам сменилось на обратное: теперь по всем трем мостам движутся в тыл. Движенье еще неплотное: все больше раненые и крупнокалиберные орудия, от которых все равно проку нет.
– Отходят за речку на вторую линию, – заключил Чемоданов-Рундуков. – Благодаренье богам, что день летом долог. Я, к примеру, говорю: еще бы час – и стемнело. Они бы в потемках бы отошли… Господа! Кажется, пора…
…Далее, судя по показаниям дезертиров, начались чудеса.
Будто бы раздался звук утробный, гулкий, словно мчится огромный паровоз или даже несколько.
Летел он быстро, словно курьерский, дрожала земля, подпрыгивая на целый дюйм, с деревьев сыпалась листва. И самое страшное – самих чудовищных локомотивов не было видно. Они не то, незримые летели по небу, не то неслись под землей.
Шум прошел через русские позиции, испугал австрийцев и немцев, но не заставил их дрогнуть…
Тут Антон морщился: что толку от смелости, когда битва, да и сама кампания проиграна. Он бы подумал, что дезертиры лгут, желая спасти свои шкуры. Но, во-первых, чего-чего, а страшного шума на фронте было достаточно, таким не испугаешь. Во-вторых, показания многих десятков людей были слишком схожи даже в мелочах, и сговориться беглецам было некогда.
Ну а в-третьих, и в-основных: в полосе действий армии действительно происходила какая-то чертовщина, цепь непонятных событий.
По ту сторону фронта у Антона был надежный агент, но с начала артналета он не выходил на связь.
Когда шум достиг реки, то остановился на мгновение, затих. После река словно живая, вспучилась, выгнулась под мостами, ударила вверх и по берегам. Воды, словно в ветхозаветной легенде, расступились. Кого смыло с тверди, тем, как позже оказалось, повезло. Разумеется, тем, кто не утонул. Потому что далее земля, что была ранее дном реки, поднялась.
Два каменных моста разлетелись вдрызг, единственный деревянный покорежило так, что его полотно завернуло спиралью. С мостов полетели, ругаясь нецензурной австро-венгерской бранью, солдаты, ржали лошади, искренне не понимая, за что им такое. Сверху на упавших сыпались бревна, скобы, балки – все то, что недавно было элементами конструкций.
По полю прокатилось могучее русское:
– Ур-р-р-а!!!
Предмостные укрепления превратились в ловушку.
Отрезанные от своих войск, австрийцы быстро сдавались…