Литерный эшелон
Шрифт:
– Новая метода управления! Полковники находятся при своих частях, связь с ними – посредством телефонной связи. Также связываемся с соседями, с руководством… Нет смысла всех держать всех скучено. Это самый простой способ, чтоб всех уложило одним снарядом. Я даже свой штаб отвел за вторую линию! Если надобно – у меня к ним прямой телефонный провод.
Происходящее за передним краем недолго занимало генерала. Скоро он отошел от окуляров, оставив их адъютанту, сам же сел напротив телефониста, достал из ящика стола книжицу, начал читать.
Андрей прочел обложку:
– Морис Леблан? «L'иclat d'obus»– «Блестящий череп»… Про Арсена Люпена?
– Ага… – задумчиво ответил генерал.
– Вы читаете здесь детективы?..
– Ну при таком грохоте как-то стихи не воспринимаются… А ежели вы про молитвы, так то пусть они молятся… Нам тут страшно, а им каково?
И генерал указал в сторону австрийских окопов.
– А книга свежайшая, вот прошлого года только! Если желаете, я после дам вам ее почитать…
– Нет, благодарствую…
Незаметно для себя Андрей задремал. Когда проснулся, оказалось, что уже изрядно рассвело. Около дальномера скучал штабс-капитан, книгу читал телефонист. Грохот канонады продолжался.
Данилин достал часы: десятый час.
Вышел на улицу. Недалеко, под раскидистым деревом увидел генерала. Он сидел на поваленном стволе дерева и аппетитно курил трубку.
Когда Андрей подошел поближе, Чемоданов-Рундуков глазами на место рядом:
– Садитесь, только смотрите куда. Это шелковица. Испачкаете мундир – потом денщик не отстирает.
Громыхнуло еще: видно саданули из самого большого орудия, имеющегося в распоряжении. От удара вздрогнуло дерево. С шелковицы прямо в руку Андрею упал плод. Данилин, не долго думая, отправил его в рот.
– Любите шелковицу?.. – скосил взгляд генерал.
– Вкусно…
– А я белую не очень. Сладка, спору нет. Но красная – вкусней, пикантней, что ли… Великое дерево – шелковица. Растет сотни лет. Говорят, в Священной земле есть древо, под коим сам Христос в тени почивал… Вот, закончится война, мы умрем, и дети наши и внуки… Я к примеру говорю… А древо сие будет стоять и далее.
– Вы мне другое лучше расскажите, – попросил Андрей.
– Что же?..
– Я слышал, что сейчас артиллерийские налеты ведутся несколько суток к ряду. А вы вот даже сегодня атаковать намерены. Нет ли тут какой ошибки?.. Извольте ответить?
– Изволю, – сказал генерал, срывая с веточки плод. – Я, как вы знаете, в артналет по площадям не верю. К тому же у нас тут наступления не предвидится. И артналет ведется по всему фронту, чтоб супостат не понял, где будут фронт прорывать. Впрочем, мне разрешена активная оборона и даже разведка боем. Но ежели враг побежит, я же его имею право преследовать.
– А ежели не побежит. Вы же сами сказали, что у вас превосходства нет…
– Не то что нет, а их даже, верно, более… Но у меня есть наблюдения и военные хитрости…
– Какие же?..
– Увидите… Непременно увидите. Ничего от вас скрывать не стану.
Как раз из окопа появился адъютант:
– Афанасий Никифорович, из артдивизиона телефонируют!
Генерал быстро выбил трубку, встал…
Затем спустились на командный пункт, генерал переговорил с артиллеристами, повернулся к адъютанту.
– Кажется, время… Артиллерия переносит огонь. Виссарион Николаевич… Извольте желтую ракету!
Штабс-капитан, ранее ожидающий распоряжения выбрал нужный снаряд, вышел из убежища, и дал выстрел. Ракета взлетела куда-то в направлении солнца, давая ярко-желтый дым.
Генерал удовлетворенно кивнул и освободил место.
– Извольте взглянуть! Пошла пехота.
Андрей действительно прильнул глазами к окулярам: огненный вал катился куда-то на запад. Где-то в саженях ста от него двигалась пехота. Через увеличительные стекла, солдаты были будто бы рядом, но издалека доносилось:
– Ур-р-р-а…
Про себя Данилин подивился хорошей выучке: во многих частях такое было бы невозможно. но хвалить генерала не стал, дабы не зазнался. Впрочем, тот и без того знал, что молодец, а потому и пояснял:
– Вот вы давеча меня про секреты спрашивали. Вот вам пожалуйста, один: германцы приучены, что артподготовка начинается ровно по часам, скажем, в два нуль-нуль ночи. И столь же ровно оканчивается. К примеру говорю: в одиннадцать нуль-нуль же… А еще перерывы делают, чтоб, значит, немца из окопов выманить. Вот мы и договорились, что артиллеристы огонь вели без остановки и перенесли его в любое некруглое время. Ну а я, после их звонка дам сигнал ракетой пехоте, дабы она поднималась.
– Не Бог весть какая тайна: ракету могли увидеть.
Чемоданов-Рундуков хитро улыбнулся:
– Вы спали и не видели. Мой адъютант раз в час выходил на улицу и пулял ракету. Всем известно, что атака по ракете, но не все знают по ракете какого цвета… Задача командира не в том, чтоб вести в атаку полки, не подымать струсивших. А руководить, дергать за ниточки. И сюда, – генерал постучал себе по темечку. – Все ниточки и сходятся.
В двери постучали – на пороге появился разжалованный прапорщик из охраны.
– Чего надобно?..
– Ваше высокоблагородие… Прислан с нарочным письмом.
Андрей принял конверт, развернул его, удовлетворенно кивнул:
– Мы готовы…
Сама победа – миг недолгий. Она похожа на вершину горы, на грань сложенного листа или на лезвие ножа, бритвы, штыка.
С одной стороны – неуверенность, волнение, бег по выжженной земле, с пониманием того, что каждый шаг может быть последним, что мир вот– вот станет тесным для тебя и для пули и ты рухнешь на эту вот землю, напоенную металлом и за то, что она вытерпела, отдашь ей свой последний дар – польешь своей кровью, удобришь плотью.