Литерный эшелон
Шрифт:
Андрей кивнул: вокруг действительно много непонятного. Слишком много.
– Не поделитесь ли вашим эликсиром? Смутные предчувствия меня терзают.
За этим дело не стало – чудесная жидкость была у Беглецкого во фляге. Оказалась она противной на вкус, столь же аппетитная как рыбий жир, разве что настоянная на спирту.
В лагере Данилин отправился не отдыхать, а нашел старенького хирурга.
Еще в Аккуме, пролистывая список пассажиров, Андрей побурчал, де, зачем он нам, может, еще профессора лингвистики возьмем?.. Беглецкий ответно промолчал. Андрей махнул рукой: пусть прокатится. С дирижабля не убудет. И вот теперь оказалось… Да что, собственно оказалось?..
– Генрих Карлович… – поинтересовался Андрей. – Вы со своим инструментарием?
– А как же… – будто из воздуха хирург извлек ланцет. – Вам кому-то надо перерезать горло?
Андрей вздрогнул.
– Нет. Не до такой степени все плохо… Но мне нужна ваша помощь немедленно.
На командном пункте был устроен военный совет. Прибыли командиры полков, на новеньком «Руссо-балте» прикатил еще один генерал от Каледина – Отто Вальтерович Штольцев.
С каждым командиром прибыло по офицеру в чинах меньших – вроде адъютантов. В маленьком блиндаже места не хватило, поэтому часть осталась курить на воздухе. Они все знали друг друга, и Андрей чувствовал себя чужим. На него смотрели, спрашивали здешнего штабс-капитана. Тот указывал вверх, на небо. Смысл этого жеста был не вполне понятен: не то объяснял, что Данилин – знаменитый ас, не то – что прибыл по Высочайшему распоряжению. Чтоб избежать возможных знакомств, Андрей вернулся в блиндаж.
На него многие присутствующие посмотрели недовольно, приняли за очередного адъютанта. Поморщились: де, наши планы – не твоего ума дело, но не погнали. И за то спасибо. Андрей занял место у стенки, где-то в сажени от стола, на котором были разметаны карты.
– Здесь, как видите – меандр, – пояснял Чемоданов-Рундуков, показывая на трехверстовку. – Иными словами река делает изгиб выпуклостью к нам. Но австрийцы фронт спрямили, и окопы тут от берега отстоят на сто-двести саженей. Чем не идеальный плацдарм.
– Ничем. Не идеальный. Не плацдарм, – отвечал посланник из штаба армии.
Доверенное лицо Каледина было самого что ни на есть немецкого вида, типичный пруссак, одетый в русский мундир: сухой, высокий, с моноклем в глазу. Памятуя о шпионе, Андрей старался держаться от него подальше, и в то же время – ненавязчиво присматривался.
– Но отчего же, Отто Вальтерович?..
Доводы русского немца были просты и логичны:
– Участок этот простреливается не только с нашей, но и с их стороны. Вот отсюда… – перст указал на холмы, – Они будут бить прямой наводкой. А из-за них – навесной. Да вас просто сметут. Подавить немецкую артиллерию вы не можете – ваша расстреляла стволы да снаряды. Что же делать будете? Снова свою теорийку о неэффективности артподготовки мне расскажете?..
И заезжий генерал хихикнул. Некоторые полковники сдержанно улыбнулись. С одной стороны шутивший был генерал-лейтенантом, с другой стороны портить отношение со своим непосредственным командиром не хотелось.
– Осмелюсь заметить, что и против прорыва первой линии вы возражали. А что до артиллерии, так у нас есть еще и трофейная. Сами знаете: австрийских винтовок мы в тыл отправили около двадцати тысяч…
– Возражал… Но вторая даже посложней будет. К тому же, контрразведка сообщала, что у вас обезврежен шпион.
– Но он же уже обезврежен!
Андрей будто бы невзначай уронил со столика многострадальную книгу. На шум обернулись, что Андрею и было надобно.
– Простите. Право, какой я неловкий, – и посмотрел в глаза Чемоданову.
Тот едва заметно покачал головой: молчите, этот ничего о вас не знает.
Андрей кивнул.
– И все же разрешите?.. – попросил Афанасий Никифорович. – Я сам поплыву на первой лодке. Если атака провалится… Ну это я к примеру говорю… Я погибну…
Генерал-лейтенант потер подбородок:
– У меня от Каледина есть распоряжение вам не мешать. Право-слово, не знаю, чем оно вызвано. Но и содействовать вашей глупости я не намерен – увольте меня от этого. План ваш – дрянь. Солдат, конечно, русская баба еще нарожает, но вот если устроите нам тут сухопутную Цусиму – под суд пойдете. Уразумели?..
И сверкнул из-за монокля таким холодным взглядом, что вздрогнули все в землянке. Кроме, пожалуй, генерала со смешной фамилией, вероятно уже привыкшего к таким взглядам.
– Уразумел. Чего тут непонятного…
И зевнул.
– Но все-таки план ваш негодящий! А казалось бы – перспективный офицер.
Афанасий Никифорович промолчал. Счел за лучшее оставить последнее слово за вышестоящей инстанцией. Оно действительно таковым и оказалось – инспектор укатил на своем авто.
– Афанасий Никифорович, – спросил кто-то из полковников. – А вы в сам деле собрались переправляться на тот берег первым?..
– Может, и не первым. Но в первой волне. Еще до того, как мосты наведут.
– Поостереглись бы…
– Куда мне уже далее стерегтись. Уже шестой десяток – а все в першпективных офицерах. Пристрелят – так тому и быть, а более не могу сидеть.
Спиртовая настойка инопланетного зелья выветривалась медленно. От невозможности заснуть, Андрей выбрался из душной палатки, собрал пустые жестянки, расставил их в овраге недалеко от командного пункта. Принялся по ним стрелять.
Скоро услышал шаги.
Шел штабс-капитан – адъютант Чемоданова.
– А я-то думаю, кто это палит… – сказал он вместо приветствия. – Не спиться вам?..
– Нет… Не спиться.
– Перед атакой бывает.
Андрей вместо ответа сделал еще три выстрела.
– Метко стреляете. Что у вас за пистолет?..
– Трофейный «parabellum».
Штабс-капитан стал рядом, расстегнул кобуру. Достал оружие. Тоже сделал три выстрела и трижды попал.
– У меня тоже трофейный… Но «Манлихер».
Андрей прицелился. Выстрелил. Промазал. Вздохнул разочарованно…
Но по иному поводу.
На соседних участках фронта по-прежнему грохотала артиллерия.