Литерный эшелон
Шрифт:
Во дворе имелся колодец – для питья мельник воду из реки не брал. Как убедился Пашка, от той уж сильно несло тиной.
Павел перешел на ту сторону реки, бросил в колодец ведро, после долго пил воду, рассматривал окружающие поля, рощи.
Хотя на доме был указан номер: два с четвертью, мельник жил одиноко.
Рядом не было никаких домов. Оно и понятно: не везде можно построить мельницу. Не всем будет удобна та запруда. Не всем хотелось жить рядом с мельником: ведь известно, что мельники нечисты на руку и водятся с нечистой силой.
Вышел мельник, осмотрел парня. Спросил:
– Кто таков будешь?..
– Да так… – Павел неопределенно пожал плечами.
Мельник кивнул: все с тобой ясно.
– Ищешь работу?..
– Ну да…
– Что умеешь?..
– А что надо?..
– Да все больше – мешки таскать.
– Наука будто несложная…
– Ой не скажи. Бывает за неделю мешков натаскаешься… А ты какой-то бледный, как в подвале сидел. Чего за лето не загорел?
– Да на севере был. А там не позагораешь. Даже в пиджаке холодно…
Мельник подошел, бесцеремонно пощупал мышцы на руках Павла. Взглянул в глаза. Попросил:
– А-ну дыхни.
Изо рта у Павла пахло неприятно: зубы ему приходилось чистить очень давно. Но мельник ожидал услышать другой запах.
Запах перегара.
Его не было.
Мельник кивнул.
– Пожалуй, сгодишься… Так что? Работа нужна?..
Выходило, что копейка будто и правда приносила удачу: работа, а значит и деньги словно нашли его сами. Павел кивнул.
Но, по крайней мере, насчет тяжести работы мельник не соврал. Работа и правда оказалась тяжелой: в следующий день пришлось разгружать и нагружать бесчисленные телеги с зерном или мукой.
Вода била по плицам, скрипела несложная мельничная механика, жернова перетирали зерно в муку. В воздухе висела белая взвесь. Она медленно оседала абсолютно на всем: на полу, стенах, на мельнике и его помощнике. Белыми становились шевелюра, брови, пыль набивалась в нос…
Павел таскал мешки и со злобой косился на хозяина: тот с кем-то то и дело разговаривал, брал деньги, передавал бумаги.
Зато, с каким удовольствием потом плескался Павел в реке.
Мельник тут же рыбачил и поглядывал на работника:
– Тише ты, чертяка, рыбу распугаешь!
Рядышком, с хозяином на солнышке грелся толстый кот…
Под жилье мельник выделил наймиту летнюю кухню: здание маленькое, саманное, с печуркой.
В сон Павел проваливался, словно в омут. Спал крепко, но со сновидениями. За ночь просыпался редко: может раз или два.
Слишком рано хозяин не будил: первые клиенты прибывали часам к девяти утра: пока соберутся, пока доедут из сел, хуторов и деревень…
Поздние же старались отбыть еще до сумерек.
Во-первых, спокойней ездить все же в дневном свете, ночью разбойнички шалят. Во вторых, всем в тех краях было известно, что зерно меленое ночью – оно колдовское, с нехорошей силой, от него добра не жди…
Но вот беда: сентябрьские дни были длинны, наполненные полуденным, жарким украинским зерном.
Зерно пахло молоком и детством.
И все эти долгие часы – мешки, мешки, мешки…
Но работа нравилась Павлу: мышцы гудели, болели, но это была такая понятная, приятная боль. Хозяин кормил своего наймита щедро: наваристым украинским борщом, галушками, не жалел хлеба.
Вокруг была тишина на много верст.
Идиллия продолжалась три дня.
В третью ночь Павел спал тяжело: до полуночи снилось, будто он снова в тайге и надо копать яму под ледник. От работы ломило спину, руки. Где-то в полночь проснулся, выпил воды из заранее припасенной чашки. Затем снова провалился в беспокойный сон – яму копать было еще долго.
Но из дупла древней яблони на утреннюю охоту вылетел сыч, пролетая над огородом, крикнул первый раз, дабы спугнуть какую-то жертву.
Только мыши в это время спали глубоко под землей, зато шум разбудил Павла.
Он попытался заснуть, но сон не шел.
Услышал тихую речь: слов не разобрать. Мягкие шаги… Два человека?.. Или три?.. Кто-то тихонечко кашлянул: кхе-кхе…
Было это странно: мельник бобылевал, других работников у него не имелось. Тогда кто там, к нему приехал?.. Не иначе привезли зерно на мельницу, чтоб смолоть колдовское зерно.
Осторожно Пашка выглянул: непонятно, чего ожидать от колдунов…
На дворе действительно было трое. Кроме мельника еще двое мужчин вида городского, на колдунов непохожие. Окончательно непохожесть создавали револьверы в руках: ясно было, что ни один уважающий свое ремесло колдун огнестрельным оружием пользоваться не станет.
Мельник показывал рукой на летнюю кухню.
Павел внезапно и все быстро понял: ищут его. Верно, эти господа уже здесь были, показывали мельнику фотокарточку. А тот, встретив Пашку, нарочно предложил ему работу, чтоб потом выдать сыщикам. А весточку он передал, видимо с кем-то из клиентов, едущим в город.
Павел оделся быстро, шагнул к двери, открыл ее. Та скрипнула пронзительно, словно была не смазана специально. Не оставалось времени на раздумья: слышат ли этот звук преследователи.
Анархист рванул со всех ног.
Грохнул выстрел, пуля, словно кошка, легонько царапнула плечо.
Павел перескочил через кусты и за мгновение оказался среди подсолнечников.
– Бежим! Догнать его!
Ошибкой было то, что Павел побежал налегке, не одев пиджак. Белая же рубашка ночью была видна издалека, поэтому сыщики не теряли из вида беглеца.