Лодки уходят в шторм
Шрифт:
Астара была залита кровью.
Банда Рамазанова отступила в сторону гор. Ленкоранские части и кавэскадрон, преследуя их, заняли села Какалос и Пенсар.
Наступила ночь. Усталые красноармейцы повалились спать. Чер Усейн потерпел поражение, но не был разгромлен. Подавшись в горы, он пополнил свою банду свежими силами. К персидской — правобережной — Астаре подошли банды Халилбека и Шахверана.
Ночью банды перешли в наступление. Села по нескольку раз переходили из рук в руки. На следующий день, 14 июня, не выдержав натиска банд и опасаясь окружения в Астаре, красноармейские части оставили город и окрестные села, отстреливаясь,
Хошев прискакал в Пришиб и спешился у дома Алексеева. Один из владык Мугани пил на веранде чай. В просторной домашней поддевке он выглядел еще ниже и круглее. По его жилистой шее стекали струйки пота. Слушая Хошева, он тыльной стороной ладони поглаживал снизу бородку-клинышек, задирая ее кверху. Его мышиные глазки буравили Хошева, и это раздражало поручика.
Алексеев вызвал к себе других крупных хлеботорговцев, и Хошев пересказал им разговор у Сухорукина.
— Господа купечество, имею сообщить вам благостную весть: генерал Деникин занял Дагестан, скоро займет Баку и придет на Мугань!
Кулаки радостно переглянулись. После победы большевиков и установления Советской власти на Мугани они попритихли и затаились по углам. Теперь они облегченно вздохнули, оживились. Один из них спросил, когда именно Деникин намерен прийти на Мугань.
— Этого я не могу знать, господа. Чем скорее мы освободим Мугань, тем скорее он придет сюда.
На сей раз кулаки переглянулись удивленно.
— Это как же понимать?
— А вот так и понимать, — разозлился Хотев, — Деникин ждет, что вы сами освободите Мугань и поможете ему лошадьми и хлебом в его священном походе на Москву. Никто не заставляет вас подставлять под пули свои… — он чуть не сказал "задницы", но удержался, — …свои лбы! Бейте в набат, подымайте крестьян, зовите их вызволить нашего батюшку Ильяшевича, поезжайте к мусаватистам, договоритесь с ними о совместном походе на Ленкорань…
— Пустое говоришь, поручик, — недовольно заерзал на стуле Алексеев. — Нам к мусаватистам ездить невозможно. Вовек не забуду угроз Мамедхана. Мусаватисты — наши враги непримиримые.
— Сейчас наши первые враги — большевики-комиссары! — говорил Хошев, не забывший о "троянском коне". — Как-никак мусаватисты, пока вы тут чаи распиваете, сколотили крепкие отряды и скоро двинутся на Ленкорань и Мугань!
— Не дозволим! Но бывать такому! — зашевелились, заволновались кулаки. — Опередим их!
По Пришибу, Новоголовке, Николаевне и другим селам Мугани поползли слухи, будто не сегодня завтра на Мугань придет Деникин, а потому большевистские комиссары готовятся бежать в Астрахань, но перед этим оберут до ниточки крестьян. И крестьяне, сочувствовавшие большевикам, отшатнулись от них, вытащили из подполья оружие, чтобы защищать свои дворы и хозяйства. В церквах и молельных домах молокан просили у бога защиты. Под видом заключения торговых сделок крупные кулаки ездили в Энзели, горный Перембель и Зуванд, встречались с ханами и моллами, пытались договориться о совместных действиях против большевиков. Тем временем Хошев формировал отряд из богатых крестьян — и православных, и молокан, и мусульман.
Когда пала Астара, кулаки собрали в Пришибе большое совещание, на которое прибыли делегаты из многих сел Мугани — среди них и партизаны, и коммунисты. Краевой Совет направил Отто Лидака.
Открыто требовать сдачи власти кулаки пока не решались. Они настаивали на освобождении полковника Ильяшевича, поскольку банды мусаватистов, ворвавшись в Ленкорань, растерзают его. Если краевой Совет не освободит Ильяшевича, грозили кулаки, они двинут на Ленкорань вооруженные отряды и силой вызволят его.
Отто Лидаку с большим трудом удалось убедить совещание, что полковнику Ильяшевичу не грозит опасность, что банды мусаватистов остановлены на Астаринском фронте ленкоранскими красноармейскими частями…
"Ленкоранскими частями! — мелькнула догадка у Хошева. — Значит, они под Астарой. Самое время двигать на Ленкорань…"
По приказу начальника транспортного управления английского командования мусаватское правительство прекратило пароходное сообщение между Баку и Ленкоранью. Тем не менее связь Бакинского комитета партии с Муганской республикой не прекращалась. То под видом поездки в Энзели, якобы для доставки бензина и керосина английским войскам в Персии, то тайком, с большим риском минуя брандвахту и сторожевые корабли (хотя не всегда это заканчивалось благополучно), в Ленкорань пробирались рыбницы Особой морской экспедиции, недавно созданной Бакинским бюро Кавкрайкома для связи с Астраханью, доставляли одних работников, увозили других.
В один из июньских дней у причала Перевала пришвартовалась рыбачья лодка, и на берег сошли Анатолий Лукьяненко и Александр Топунов. Как обрадовался Ульянцев друзьям! В первые же дни приезда в Ленкорань, ознакомившись с положением, он писал в Баку, как ему трудно, и просил прислать в помощь кого-нибудь из астраханцев. Но надежд на их приезд не питал. И вдруг они вошли в его кабинет и стиснули его в объятиях. Ульянцев, не умевший бурно выражать свои чувства, внешне оставался спокоен, но глаза его лучились теплом, и он дольше и сильнее обычного пожимал руки друзьям. Ульянцев ввел их в курс муганских событий, горячо интересовался бакинскими делами, вестями из Астрахани: не слышно ли о десанте Астраханско-Каспийской флотилии на Мугань.
Лукьяненко живо отвечал на вопросы. В Баку они познакомились с Серго Орджоникидзе и Камо, пробиравшимися из Тифлиса в Астрахань и дальше, в Москву.
Относительно десанта из Астрахани обнадежили Ульянцева, сказали, что Орджоникидзе будет говорить с Кировым и, вероятно, вскорости флотилия задымит на рейде.
18 июня было создано внеочередное заседание краевого Совета. Доклад сделал Ульянцев:
— Товарищи! Красной Мугани угрожает серьезная опасность со стороны мусаватских разбойников, подкупленных англичанами и контрреволюционерами, которые решили свергнуть Советскую власть, чтобы обессилить и разорить Мугань, а затем ее, обескровленную и беспомощную, захватить в свои руки. Кулаки подняли головы, настраивают крестьян против нас, а ведь от бандитов пострадают и крестьяне…
— Не надо было трогать Ильяшевича! — послышался голос из зала.
Местные работники сидели обособленно, в стороне от бакинцев и северокавказцев, которых называли "пришлыми". Ульянцев знал, что среди них распространены местнические настроения, что кулаки насмехаются над коммунистами из комитета связи: "Власть брали вы, а властвуют они". "Конечно, — думал Ульянцев, — у муганцев есть основания обижаться. Многим из местных работников можно было доверить руль. Но уж конечно не Ильяшевичу. И ведь у этих "пришлых" все-таки больше революционного опыта!"