Лодки уходят в шторм
Шрифт:
…Из ворот Реввоенсовета выкатил броневик — водитель только что наспех устранил неполадки в моторе и с ходу хлестнул по бандитам пулеметной очередью. Несколько всадников упало, другие, отстреливаясь, начали пятиться, отступать к Большому базару. Кое-кто бросил винтовку и поднял руки.
За броневиком, тесня бандитов, продвигались вперед красноармейцы. А следом за ними орава мальчишек, перебегая с места на место, подбирала в подол рубах стреляные гильзы: они сдавали их натронной мастерской и в награду получали кусок хлеба.
Беккер из-за
— Дядя Федя, там бандиты… в бане!..
Беккер с двумя бойцами направился к бане, расположенной в квартале, уже очищенном от бандитов. Видимо, купающиеся, уверенные в победе, не знали об этом. В раздевалке один бандит стерег одежду и оружие своих товарищей. Его обезоружили. Беккер вошел в банный зал, наполненный горячим паром и голосами шумно купавшихся бандитов, их было десятка два.
Гулко грянул выстрел, оборвал шум и смех.
— Кончай мыться! — приказал Беккер. — Выходи по одному!
Ази, посмеявшись при виде голых, повязанных банной простынкой "фитэ" бандитов, с одеждой под мышкой выходивших из бани, побежал догонять броневик.
Броневик шел в сторону Большого базара. Вдруг из выхлопной трубы вырвалось три облачка черного дыма, и машина замерла на месте: снова забарахлил мотор!
Подгоняемые турком Забит-эфенди, бандиты приблизились к броневику — пулемету их не достать. Они начали стрелять по броне, бить в нее булыжниками, хотели взломать дверь. Вокруг собрались горожане. Ази протиснулся вперед, сжал со злости кулаки, не зная, что делать.
Двое бандитов пригнали буйвола, привязали конец веревки, накинутой ему на шею, к крюкам броневика и принялись понукать и пинать скотину:
— Чош! Чош!
— Что они делают? — волновался Ази.
— Не видишь: в плен берут броневик, — ответил кто-то.
Буйвол лениво мычал и не трогался с места. Наконец он пошел, броневик медленно покатил за ним. И вдруг — о чудо! — мотор зачихал, затарахтел, и броневик, сбросив веревку, пошел своим ходом.
Мигом все бросились врассыпную. На Большом базаре началась паника.
Перепуганный Мамедхан, брошенный купцами и моллами, вскочил на белого коня и пустился наутек. Бандиты помчались вслед за ним…
Третий день Ульянцева трясла лихорадка. Несмотря на знойный день, от завернулся в старую ватную телогрейку, принесенную Моренным, и сидел на походной кровати в кабинете Реввоенсовета — работая по ночам, почти до рассвета, он зачастую здесь и оставался ночевать, а теперь и вовсе не захотел идти в свой "кубрик", маленькую душную комнату в доме бежавшего в Баку богача, боясь, что там вконец расхворается. Как ни убеждали его доктор Талышинский и медсестра Мария, что ему нужен постельный режим, он наотрез отказался от него, доказывая, что не имеет права болеть,
Ульянцев прекрасно понимал, что нашествие банды Мамедхана — это только разведка боем. Получив пинок под зад, Мамедхан не уймется, он соберет новые силы, а может быть, с другими бандами сообща попытается взять Ленкорань. Разве не то же самое произошло в Астаре? Хватит ли сил удержать город?
Ульянцев еще раз перечитал письмо. Почтальон, только что принесший его, сказал, что какой-то человек потребовал срочно доставить пакет политкомиссару. Письмо озадачило его. Вопрос требовал срочного решения.
— Сережа!
Вошел статный красноармеец в буденовке, гимнастерке, перетянутой портупеей, с кобурой на боку.
— Слушаю, товарищ комиссар!
"А давно ли дядей Тимошей называл?" — подумал Ульянцев и протянул листок бумаги:
— Пригласи этих товарищей ко мне!
— Есть!
Ульянцев решительно сбросил телогрейку, встал, пересиливая озноб, прошелся по кабинету из конца в конец.
"Каково же Миронычу было переносить такую трясучку?" — вспомнил он о Кирове, с юных лет страдавшем хронической малярией. Ульянцев не раз видел его мелко трясущимся, со стиснутыми зубами.
Через несколько минут в кабинете Ульянцева собрались председатель Реввоенсовета Горлин, командующий войсками Орлов, начальник штаба Наумов, начальник оперативного отдела Морсин, председатель ЧК Блэк и коммисар внутренних дел (так официально именовался начальник краевой милиции) Сурнин.
— Товарищи, — начал Ульянцев, — получено письмо из Николаевки от поручика Хошева. — Ульянцев показал письмо. — Хошев пишет, что муганцы обеспокоены выступлениями мусаватистов, что его отряд готов плечом к плечу с нами сражаться против мусаватских банд. Мы, пишет он, найдем общий язык, так как мы единокровные братья. Давайте, говорит, вместе отстоим Ленкорань.
Присутствующие удивленно переглянулись.
— Ишь, союзник выискался! — хмыкнул Блэк, запустив пятерню в свои черные вихры.
— Отряд-то у него большой… — будто размышляя вслух, произнес Орлов.
— Пятьсот пятьдесят сабель, два пулемета, одна сорокасемимиллиметровая пушка, — дал подробную справку Наумов.
— И состоит из кулацких сынков и мусаватистов Перембеля и Джурали, — дополнил Сурнин.
— Выходит, джуралинские бандиты хотят защищать нас от астаринских? — развел руками Горлин. — Тут что-то концы с концами не сходятся.
— Верю, верю всякому зверю, а тебе, ежу, погожу, — засмеялся Морсин.
— Годить-то некогда, Володя, — сказал Ульянцев. — Надо решать.
— Конечно, если б мы могли… Все-таки сила… — нерешительно сказал Орлов.
— Черт знает, что у него на уме! — воскликнул Блэк.
— Вот это и надо прощупать, — подсказал Ульянцев. — Заодно поговорить с его воинством, выяснить их настроение.
— Хорошо бы выбить их из рук Хошева да сформиро-нать новую воинскую часть, — продолжал свою мысль Орлов.