Лодки уходят в шторм
Шрифт:
— Я предлагаю, товарищи, всю полноту власти передать высшему органу — Реввоенсовету. Кроме того, предлагаю расширить Реввоенсовет, ввести в его состав пять южному-ганцев — как русских, так и азербайджанцев.
Предложение было встречено аплодисментами.
Ульянцев поднял руку:
— Краевой Совет считает нужным создать в селе Привольном районный ревком обороны Мугани.
— Правильно! — крикнули из крыла муганцев.
— Краевой Совет считает также необходимым создать Военно-революционный полевой трибунал. Председателем трибунала рекомендуется товарищ Анатолий Лукьяненко…
— Кто такой? Не знаем! — крикнули из крыла муганцев.
Ульянцев
Зато члены трибунала были избраны под шумные аплодисменты, потому что это были главным образом муганцы.
Спустя несколько дней, 24 июня, по городу был расклеен первый приказ трибунала:
"Сего числа Военно-революционный полевой трибунал Муганского края приступил к исполнению своих тяжелых и ответственных обязанностей, возложенных на него волею народных избранников. Никакой пощады, никакого сострадания не может быть к врагам народа, явно идущим против него и вредящим ему. Все изменники делу революции, все малодушные и трусы пусть знают, что отныне их темное деяние не останется безнаказанным, и, прежде чем совершись его, пусть они подумают о том справедливом возмездии, которое постигнет их… Не уйти им от справедливого суда. Они получат должное по заслугам".
Ленкоранские части продолжали стоять, в астаринских лесах. С моря Астару блокировала Красная муганская флотилия. Основную грозную силу флотилии составлял крейсер "Милютин". В те годы любой караван пассажирских, грузовых и нефтеналивных судов, приспособленных для военных целей, и англичане, и деникинцы, и мусаватисты, и большевики громко именовали военно-морским флотом, и не только в простонародье — сами командующие называли их так в официальных документах, а любое судно, способное открыть огонь, — крейсером и даже линкором без кавычек. Вот и грузо-пассажирский пароход "Милютин", на котором установили полевое орудие и пулеметы, стал грозным крейсером у ленкоранских берегов. Кроме "Милютина" в состав флотилии входили вооруженные пулеметами катер "Перебойня" и несколько баркасов: "Святая Нина", "Кура", "Ласточка", "Надежда" и "Чайка".
Время от времени над позициями неприятеля появлялись гидросамолеты, совершавшие разведывательные полеты.
Чер Усейн Рамазанов понимал, что даже при поддержке банд Гаджи Османа и Халилбека красных частей ему не одолеть. Сковывая их на астаринском участке, он послал людей в Баку, к мусаватскому правительству, с просьбой прислать в Астару своих чиновников, а главное — войска. Ожидая их прибытия, Рамазанов ограничивался налетами и боями местного значения.
Занятие Рамазановым Астары и астаринских сел послужило сигналом к выступлению и других горных банд. Подстрекаемые духовенством, они совершали набеги на села Ленкоранской низменности и Мугани, грабили, жгли усадьбы, убивали сельских активистов, устраивали засады, уничтожали красноармейцев.
Одной из таких банд была банда Юсуфа из горного лерикского села. Как и многие другие сельские отряды самообороны, она возникла сразу после свержения царя для защиты своих сельчан, своего села. Отряды самообороны действовали по принципу: не трогай меня — не трону тебя. Для них не имело значения, кто у власти в Ленкорани: эсеры, деникинцы или большевики. Они в этом не разбирались. Но духовенство разжигало страсти, твердило, что большевики — заклятые враги ислама, они
Но вскоре банда Юсуфа перешла на сторону большевиков, и причиной тому послужил такой случай.
Как-то ночью настойчиво постучали в окно домика доктора Талышинского.
— Хан-джан, выйди во двор…
"К больному", — по мольбе в голосе определил доктор, привыкший к таким неурочным приглашениям. Зажег лампу, оделся, на всякий случай сунул в карман револьвер и вышел. Во дворе темнели два силуэта в папахах, с обрезами в руках.
— Хан, Юсуф-ага умирает. Собирайся, пойдем в горы.
— Куда он ранен?
— В левую руку.
— Привезите в больницу! — Талышинский повернулся, чтобы уйти, но сильная рука удержала его.
— Хан, аге нельзя в Ленкорань. Посадят.
— Пожалей нас, вернемся без тебя — нас пристрелят, — взмолился второй… — Если не поедешь добром, мы тебя силой повезем…
Талышинский улыбнулся этой угрозе, сказанной тоном мольбы.
— Хорошо, поеду. Только у меня свой ага, матрос Тимофей. Я должен спросить у него.
Талышинский вернулся в дом, дозвонился по полевому телефону, специально установленному у него, до Ульянцева.
— Клятва Гиппократа? — усмехнулся Ульянцев, выслушав доктора.
— Увы, да. Но я считаю, что вы должны об этом знать, чтобы не истолковать превратно.
— Хорошо, скажите ему, пусть приедет в город лечиться. Гарантируйте ему полную безопасность в Ленкорани. Я распоряжусь. Пусть убедится, что мы — не враги горцам…
Талышинский пришел в госпиталь, разбудил дежурную сестру Марию, велел взять биксу с перевязочным материалом. Собрались быстро, и группа всадников поскакала в горы. Было боязно, пугали лесные шорохи и крики птиц, в темноте очертания скал и деревьев обретали фантастический, угрожающий вид. Но Талышинский бодрился, успокаивал Марию.
Часа через три один из провожатых выстрелил в воздух. Из предрассветной мглы ответила беспорядочная пальба, и скалы многократно повторили ее. Мария прильнула к гриве коня, Талышинский вытащил револьвер.
— Не беспокойся, хан, — улыбнулся горец. — Это наши. Радуются, что ты приехал.
Из-за скал появилось десятка два всадников, каждый почтительно приветствовал доктора и сестру.
Перед убогим крестьянским домом пылал костер, толпились вооруженные люди.
Вошли в комнату. Низкий закопченный потолок, ниша с пестрыми тюфяками и подушками, земляной пол, покрытый циновками, и вдруг никелированная кровать с пружинной сеткой, белоснежная простыня французского полотна с вышитыми шелком вензелями "БТ". Талышинский усмехнулся, узнав метку своей тещи, — и в ее сундуках порылись люди, чинно сидевшие вдоль стен. На этой простыне истекал кровью бородатый с проседью крестьянин, грозный предводитель банды, теперь слабый и беспомощный. Молла и сеид возле кровати шептали молитвы.
Талышинский осмотрел рану: в локтевом суставе были перебиты кровеносные сосуды. Наложил жгут, обработал рану, перевязал. Кровотечение остановилось.
— Собирайся, Юсуф, в Ленкорань, — решительно сказал Талышинский. — Нужно операцию делать.
Юсуф покачал головой:
— Делай здесь…
— Здесь нельзя. В больнице надо…
— Тогда лучше умереть дома…
— Если поедешь — не умрешь.
— Сам не умру — ЧК расстреляет.
— Никто тебя не тронет! Матрос Тимофей обещал, — заверил Талышинский.