Логика вынужденности обычаев выживания Северо-Запада

Фиксаж А.

Раньше лосей приручали, бревна на них выволакивали и пахали, причем, что интересно, по весне отпускали в лес "погулять", но последних умельцев-знатоков война прибрала.

Но сейчас я про озерок - так вот, чтобы добраться к зеркалу, надо несколько часов поработать вилами, отбрасывая плавающие "кактусы" - расчистить коридор (потом он держится сезон - можно протиснуться). поляна - словно сейчас заселяйся (см. снимок ниже) и "варажьи" камни. Здесь нет вечернего холодного тумана - он сползает на болото. Было хозяйствование. (И что интересно, в войну, буквально в 400 метрах - малая партизанская база - схут - это я о сложности участка, насколько его считали надежным). Хутор сожгли, но жизнь не убили. На озерке зеркало осталось примерно процентов 20,

и все уменьшается - кактус наседает. А когда здесь было хозяйствование, мудрое, удобное ввиду особого микроклимата, прикрытое лесным хребтом, озером и болотом (оттягивали заморозки с огорода), речушка как транспортная артерия, да связь с другими озерами (правда, протиснуться возможно было только на камье-долбянке - смотри в разделе), так вот озерок этот был чист по одной причине - тем кактусом кормили свиней, рубили его на хряпу. И рыбы понятно было на порядок больше. Скоро (ее каких-то лет 20) быть ему тухлым, и рыба пропадет. Линь ладно, он везде, а желтого карася жалко - сегодня все реже встретишь (и сушеный сладкий, линя сушить смысла нет).

Речь о разрушении полезных взаимосвязей. Перестали приручать лося - стали его больше бить (хотя мясо у него, скажем, не очень, и много больше пользы, особо зимой, было от живого - проходимость уникальная), так и он стал воспринимать человека как врага, перестал приходить и есть морковь с рук. Анастасиевцы грезят жить в миру с медведем, а следовало бы с лосем, и что взять с городского засоренного разума, где даже хорошее выдвигается на лживой основе! И это лучшие, кто в самом деле решился на поступок...

Неужели и выживанию нужна религиозная идея, чтобы вырвать из капкана, что вот-вот захлопнется? Но опять же, сорвали в кучу - забор к забору, из тех, кто легко программируется, просто программу в них заложили экологическую (но нельзя говорить о полной экологии мозгов). Варажники - индивидуалисты, Община держалось на основе общей земли и обычаев, а исключительность подогревалась и поддерживалась Атавитами на почве уроков, сложных исполнению и недоступных пониманию их красоты и необходимости для чужака. Но не все варажники, не все даже и порубежники, хотя жили в порубежье (не идеализирую - были к примеру - наследные коробейники и "погорельцы" - странно ли, что средь них и черпали предателей немцы? что именно они шли в полицаи?) В здешних местах представить было невозможно, чтобы ставить изгородь от человека, а не скотины, или что избу надо на замок, а не подпереть палочкой - знаком, что хозяев нет. Впрочем, у меня и сейчас так...

Продолжу. Рыбы на озерах до войны было много-много больше. Почему? Да просто потому, что перестали ловить (!) Деревни, которые столетиями ловили рыбу, исчезли. Ловили бреднями, а на праздники неводом, деля рыбу на всех. Озера (берега) не зарастали, не успевали, бредни и невода поднимали бузу до песка, отлавливали крупняк, поднятое долго служило кормом молодняку, быстрее нарастал, набирал массы, сейчас это дело затягивается на годы. Еще некоторыми озерами стал нарастать донный мох - выжирать кислород, ранее его обрывали неводом. Рыбешка стала - что люди. Неказистая.

Нарушен естественный процесс - вековой уклад жизни.

Деревни и хутора не ставились с бухты барахты, а только с великим смыслом. Но эти смыслы (их количество) сегодня можно обнаружить на картах Генштаба от 1912 (у меня есть), но они достоверны лишь этнографически (в названиях), но географически недостоверны - слишком много смещений. Карты уже хороши (у меня тоже есть), тоже генштабовские, одноверстки 30-х и 80-х (разумеется - есть)... Все они когда-то проходили под грифом "секретно". Но уже врут - можете смело закрашивать зеленым большинство светлых пятен, бывшие поля, и едва ли не каждой стоящей в стороне деревне приписку - "нежилая"

Люди лгут (причины этому разные - нет смысла их здесь перечислять), но равно лгут и карты, которые, казалось бы, лгать не должны. Понятно, что "советские туристические" лгали намеренно, потому как находились в свободной продаже, а всякая свободная

продажность лжет. (Из благих побуждений, и даже чаще - из благих.) Враг, ориентируясь на местности туристическими картами, вскоре бы понял, что выпускает их типография имени Сусанина: техника вязнет, где должна проходить, углы стрельб не сходятся, болота не являются препятствием для противника, кратчайшее расстояние прямой разнится в обратном, все направления самым мистическим образом сходятся в одну точку, причем где капитально оборудованная засада, засевшая и скучающая там еще до начала конфликта. "Ложь топографических карт" имела смысл в расчете, что противник выбросит собственные карты и ухватится за чужие, и что он не русский турист. То есть, карты не лгали, подсовывая "дезу", они просто были сориентированы на советского человека, который не должен был бояться трудностей. Туриста (а в тот период времени это было - массовое явление) сложно удивить или озадачить.

Современные туристические являются калькой с военных генштабовских образца середины восьмидесятых (слегка подправленные на компе перед типографии - из них изъято все непонятное и лишнее гражданскому разуму), но так или иначе опять лгут, поскольку их зрелость приходилась на те годы, в котрые никто не представлял, что поля не будут возделываться, а деревни исчезать с катастрофической скоростью.

Спутники лгут удивительным образом - смотрю и радуюсь. Они в состоянии рассмотреть мусорный бак на улице, но способны потерять речку, не видят межозерных (годных прохождению на лодке) проток, но тех проток зачастую нет и на топографических картах "доспутникового периода".

Своей местности полезной нахожу и дореволюционную - там отмечена, пусть неточно, каждая, ныне исчезнувшая, деревенька, хуторок, а все они ставились в древности, не сходу, не указом, а прикидками, примерками, пробными ночлегами под небом (как сны снятся в том месте) и потому с великим смыслом - на живые здоровые духу места.

Есть предание, что уважили картогрофов, и те пошли навстречу, не пометили на карте "Божье озеро", и действительно - того нет, хотя оно и есть. "Озерные обычаи" - древние дела. Сохранились лишь отголоски, но и те впечатляют, озадачивают.

Варажникам смысл движения достался возможно от варягов, что стали профессиональными путниками и закрепили знание о себе памятью народов, через земли и воды которых проходили. Можно проследить желание движения смыслов (атавит) по необходимости их переписывать - улучшать. Или то, что артериями в равной степени были не только дороги, но и (как у варягов) водные пути и в этом опять было сходство, что превратило когда-то "болотных людей" в "варага". Камейка - изобретение едва ли не "каменного века" (да и название получило не то от слова "камень" которыми, раскалив, правили эти долбухи, не то от определения "комель" - нижней части бревна, что и шло на камейки), они и до сих пор еще принадлежность наших мест. Только на ней и можно протискиваться межозерными протоками или непроходимыми болотами. Она связывает человека с местами, которые в любом ином случае ни конным, ни пешим не смог бы посетить. С изменением исторической ситуации, а возможно, что отчасти и с сокращением болот, увеличением пахотных земель, или изменением климата, что не отрицает ни первое, ни второе, варажники ушли со свайных поселков.

Несложно представить, что такое происходило не в раз, не единым общим исходом, а постепенно, да селились здесь же, рядом. Может так статься, что это произошло под влиянием увеличения протяженности зим, того что сама вода перестала служить препятствием. В конце концов, болтают же что-то о малом ледниковом периоде на территории России произошедшем как раз несколько тысяч лет тому?

Потому ли в первую свою командировку в Юго-Восточную Азию, да и позже, засматривался на свайные поселки, ощущая к ним непонятную ностальгию и никак не мог к этому остыть. Человеческая наследная родовая память удивительное дело.