Лот праведный. Лабиринт

Асланов Рамиз

– Мы не ждем от тебя велеречивых слов благодарности и почтения, чужеземец, – пришел ему на помощь знакомый голос Афири. – Просто раздели для начала глоток вина с нами во имя Великого Дома.

В ту же минуту к Лоту подскочила одна из девушек и наполнила вином чашу. Лот взял чашу в руки и заставил себя поднять голову. На неестественно белом лице принцессы застыла тонкая насмешливая улыбка. Она едва заметно кивнула ему, отпила из чаши и передала ее Афири. Лот тоже отпил глоток и осторожно поставил чашу на столик.

– Угощайся, чужестранец! – сказала Афири,

сняв со столика и подав принцессе большой поднос, с которого та что-то взяла и отправила в рот, чуть размокнув ярко накрашенные золотой краской губы.

– Что же ты не ешь, чужестранец? – укоризненно обратилась Афири к Лоту, который снова застыл, скованный растерянностью. – Или на твоем столе нет ничего, что стоило бы отведать? В таком случае, только скажи, чего бы тебе хотелось, и мы вмиг тебе это доставим.

– О, нет! – поспешил ответить Лот. – Мой стол полон всего, о чем только может мечтать смертный! Но да не сочтет дерзостью принцесса, оказавшая своему рабу невиданную милость, слова, которые я скажу: мое воздержание происходит только по одной причине – я не голоден. Но и если бы я умирал от голода, я бы и тогда не посмел раскрыть уст для пищи перед лицом Великой Дочери.

– Ешь! – неожиданно резко приказала Афири.

Девушка, прислуживающая Лоту, в тот же миг пала на колени рядом с ним и, схватив со столика одно из блюд, поднесла почти к самому его лицу. Лот взял наугад что-то небольшое, оказавшееся сдобной сладостью, и, не пережевывая, целиком его проглотил. Улыбка на лице принцессы стала совсем откровенной. Она сделала знак Афири и что-то прошептала ей на ухо.

– Что ж, если скромная пища нашего дома не доставляет гостю должного удовольствия, принцесса не желает его принуждать, – сказала, милостиво улыбаясь, Афири. – Но, может быть, ты не откажешь нам в удовольствии непринужденной беседы?

– Я с радостью выполню любое пожелание Великой Дочери! – с готовностью отозвался Лот.

– Тогда расскажи нам немного о себе. Откуда ты родом? В каких странах побывал? Каким образом очутился на берегах Хапи? Госпожа любит рассказы о путешествиях.

– Что ж, если госпожа любит рассказы о путешествиях, мне есть что рассказать, – начал Лот и, немного замешкавшись, продолжил: – Родился я далеко на Севере, в стране, которую вы, дети Птаха, называете Нахарина.⁷¹ И родился я в семье зажиточных скотоводов, состоявших в родстве с царями земли, где стояли наши шатры и паслись наши стада…

Рассказ Лота был долгим и, наверное, увлекательным – говорил он в полной тишине, изредка прерываемой тихими возгласами удивления. Он и сам увлекся собственными воспоминаниями о странах, в которых ему довелось побывать, о богах, которым в них поклонялись, о местных обычаях и, конечно же, о приключениях, что произошли с ним в течение долго пути от берегов Пурату⁷² до берегов Итеру.⁷³ Все это было так не похоже

на природу и обычаи страны, в которой он сейчас жил, что рассказ самому Лоту казался местами выдуманной сказкой.

– И тогда Дитан, почтенный купец и наш благодетель, предложил дяде моему устроить лавку на Дороге. Дядя и согласился. С тех пор мы и торгуем. Поначалу нам было трудно, конечно, по причине незнания нашего ремесел новых и обычаев Та-Кемет, но сейчас, слава Птаху, все налаживается, так что на пропитание мне и моим людям хватает. А что еще надо бедному человеку в чужой стране?

Так Лот закончил свой рассказ. Принцесса, словно что-то обдумав, сделала знак Афири и та, склонившись к ней и выслушав, обратилась к Лоту:

– Благодарим мы тебя, чужестранец, за рассказ складный и любопытный. Удивил ты нас и порадовал своими байками. И больше остального удивляет нас, как хорошо и быстро выучил ты язык наш. Видно – правда, что человек ты не простого племени и рода, имеющий природное разумение и получивший воспитание достойное. Одно странно в твоем рассказе, что ни разу ты в нем не упомянул женщин. Не верится нам, что в твоей жизни нет женщины, достойной упоминания словом добрым и уважительным – матери, сестры или юной супруги? Ведь мужчина ты хоть и молодой, но уже в возрасте, когда иные и детей имеют.

И укор Афири был справедлив. Не упомянул в рассказе своем Лот по странной стыдливости ни о матери своей бывшей рабыне, ни о сестрах, ни о наложнице своей Хавиве, ни даже о дочери своей Хане, которой шел уже третий год.

И ответил Лот, чуть замешкавшись:

– Мать моя благородная померла, когда я был еще отроком. Сестры остались в родном краю. А здесь у меня лишь дядя да тетушка – жена его. И живут они со всеми людьми нашими, как я и говорил, в поместье вельможи знатного, что в земле Та-Ше.

– Не хочешь ли ты сказать, чужеземец, что даже нет у тебя невесты на примете? Трудно нам в это поверить, глядя на завидную стать твою мужскую и красоту редкую, – лукаво улыбнулась Афири.

– Была, – ответил Лот чуть дрогнувшим голосом, вспомнив утопленницу Табил и ее сестру Аййу. – Но боги ее забрали.

– Ах ты, несчастный! – воскликнула Афири, но в голосе ее звонком совсем не чувствовалось участия.

– Хватит! – встала вдруг резко с трона принцесса. – Наш гость наверняка уже устал от разговоров. Скажи мне только одно, чужеземец. По рассказам твоим и по виду кажешься ты воином отменным. Так ли это?

– Отвечу тебе честно, Великая Дочь, – сказал Лот, тоже поспешивший подняться. – Меня не обучали в детстве воинским искусствам. И сражался в жизни я лишь раз – при городе Асоре, что в Ханаане, о чем уже рассказал тебе. Но мы, скотоводы, знаем толк в оружии, ибо ходим часто по дорогам, где полно лихих людей, от которых иной раз приходится отбиваться.

– А из лука ты так же ловко стреляешь, как выдумываешь сказки?

– Умею. Но лучший стрелок, которого я знаю, это друг мой – Ханох. А на мечах лучше других дерется другой мой друг – Звулун. Вместе со мной они при кузне работают сейчас.