Лотосовый Терем
Шрифт:
С этими словами он поспешил пройти в дом, внутри и впрямь было гораздо теплее. Навстречу вышел, с дрожью опираясь на палку, старик в накинутой на плечи ватной кофте.
— В этот сезон самая холодная и сырая погода. На восточной стороне есть гостевые комнаты, можете остаться на ночь.
Ли Ляньхуа указал за двери.
— Скоро подойдут ещё двое моих друзей, можно ли нам вместе побеспокоить вас?
Старик был тучный, однако с запавшими щеками, и имел крайне болезненный вид. Он несколько раз кашлянул.
— В чужих краях всегда множество неудобств. Раз уж идёт дождь, располагайтесь вместе.
— В таком случае благодарю вас за радушие. — Обрадованный, Ли Ляньхуа поспешил к комнате, на которую указал ему старик, сделал пару шагов, вдруг обернулся и низко поклонился девочке. — И благодарю сестрёнку за доброту.
Девочка смотрела на него круглыми глазами, а когда он неожиданно выразил признательность и назвал её “сестрёнкой”, прыснула со смеху.
Не переставая раскланиваться, Ли Ляньхуа прошёл в комнату.
Оказавшись внутри, он зажёг лампу.
Огонь постепенно разгорелся, осветив всё вокруг. Это была обычная гостевая комната, в которой не имелось ничего, кроме кровати, даже масляные лампы стояли на приколоченной к стене планке. На кровати горкой лежали чистые постельные принадлежности, других вещей не было.
Он без промедления снял верхнее платье, промокшее настолько, что с него капала вода, и в одном полусыром, не высохшем нижнем нырнул под одеяло, закрыл глаза и тут же заснул.
Не проспал он и времени, достаточного для чашечки чая, как услышал, что ворота хлопнули и кто-то крикнул, повысив голос:
— Есть кто дома?
Ли Ляньхуа смутно отозвался и как в тумане пошёл открывать ворота.
Когда он проходил через двор, ледяной ветер, пронизывающий до костей, заставил его взбодриться. За воротами оказались Фан Добин и Чжань Юньфэй. Фан Добин уставился на него, схватил за грудки и торжествующе заявил:
— Так и знал, что всё, что все твои истории, если не обман, так воровство — и точно, как только герой Чжань проснулся, рассказал мне, что хотя место того состязания между Ли Сянъи и Дунфан Цинчжуном было на берегу реки Фумэй, но на том берегу, что за горой, да ещё семнадцать-восемнадцать ли от реки! — Он потряс Ли Ляньхуа. — Негодник, ты что, думал под этим предлогом отправить меня и героя Чжаня весь вечер зря слоняться по этим диким горам, где нет ничего, кроме бамбука, чтобы получить возможность самому прийти сюда первым и всё разузнать? Несносный Ляньхуа! Слушай сюда, я всегда делил с тобой и счастье, и невзгоды, отвязаться от меня не выйдет!
— Здесь ты ошибаешься. Где в тот год Ли Сянъи сражался с Дунфан Цинчжуном, боюсь, даже сам герой Ли, тогда занятый с утра до ночи, не вспомнил бы, так что, само собой разумеется, подробностей я не знаю. К тому же, старый хозяин добрый и великодушный, всем незнакомцам предоставляет кров, даже гостевые комнаты приготовлены заранее. Зачем бы мне желать, чтобы вы носились по этим диким горам, как… как какие-то…
— Как какие-то? Как кто? — разозлился Фан Добин. — Ну-ка расскажи мне, что ты подразумеваешь?
Ли Ляньхуа кашлянул.
— Как Хунфу за Ли Цзином под покровом ночи…
“Как Хунфу за Ли Цзином под покровом ночи…” — отсылка к танской новелле “Чужеземец с курчавой бородой”. Хунфу — красивая служанка, которая, когда ей приглянулся гость, вэйский князь Ли Цзин, тогда ещё не имевший этого титула, переоделась в мужское платье и сбежала за ним посреди ночи.
— Хунфу? — тут же повысил голос Фан Добин.
— Тсс, это изящное сравнение, изящное… Ты так раскричался, вот разбудишь старика, и он тебя выгонит за дверь.
Фан Добин, нисколько не выдохшись, продолжал странным голосом:
— Старик? Да я столько времени стоял под дверями, и даже призрак не просочился. Если это его дом, то почему ворота открываешь ты?
— Так ведь… Дикий горный край, с трудом передвигающийся старик и ребёнок двенадцати-тринадцати лет живут в глухомани, но приготовили семь-восемь гостевых комнат, в ночной тиши предоставляют кров незнакомцам, подобное благородство и душевную чистоту у обычных людей не встретишь, так что когда он не открыл на твой стук, это так и должно быть, само собой разумеется.
Злость Фан Добина ещё не иссякла, а от этих слов его мысли несколько раз перевернулись с ног на голову, он не знал, то ли смеяться, то ли плакать.
— С этим местом что-то неладно, будьте осторожны, — бесстрастно вставил Чжань Юньфэй.
В доме однако царила тишина, старик с девочкой не выходили, лампы погасли, не раздавалось ни звука.
— Эй-эй… Несносный Ляньхуа, не только никто не выходит, даже голосов не слышно. Не только голосов не слышно, но даже дыхания, ты точно видел тут людей? — изумился Фан Добин, внимательно прислушавшись. — Ни единого человеческого голоса не слышно, тут правда был старик?
— Разумеется, — серьёзно ответил Ли Ляньхуа. — И не только один старик, их тут несколько.
— Несколько… несколько стариков? — Фан Добин тотчас забыл, что Ли Ляньхуа только что с уверенностью уподобил его “Хунфу”. — Где?
Ли Ляньхуа указал на место, откуда выходил тот “старик”.
— Там. — Затем указал туда, где скрылась девочка. — И там.
Чжань Юньфэй замедлил дыхание, положил руку на рукоять меча и бесшумно двинулся к этим комнатам. Ли Ляньхуа вздохнул.
— В левой комнате двое мертвецов, и в правой двое мертвецов.
Фан Добин посерьёзнел лицом и хотел уже было ворваться в комнату, но Ли Ляньхуа поднял руку.
— Не спеши, там яд.
— Яд? — удивился Фан Добин. — Откуда ты знаешь, что там четверо мертвецов, да ещё и яд?
— Я ничего не знаю, — горько усмехнулся Ли Ляньхуа. — Я лишь понимаю, что с этим местом совершенно очевидно что-то не так, но если это западня, не слишком ли явная? Как могут сгорбленный старик и маленький ребёнок в одиночестве жить в этих диких краях долгое время? Здесь нет ни огорода, ни рыбоводного пруда, до посёлка — десятки ли, пусть даже в доме имеется сокровищница и нет недостатка в серебре, неужто они могут постоянно таскать на спине сотни цзиней риса на столь большое расстояние? И уж тем более нечего и говорить, что единственное объяснение такому сердечному приёму незнакомцев посреди ночи — что они были рады любому, чтобы поселить в эту комнату.