Лотосовый Терем
Шрифт:
Огонёк загорелся совсем недалеко — на расстоянии около двух чжанов*. Остальные шестеро один за другим спустились в проход. Плиту мог сдвинуть только человек, обладающий божественной силой — можно было не бояться, что кто-то вернёт её на место.
2 чжана — чуть больше 6,5 м
Когда факелы осветили проход, все почувствовали потрясение: сложенные из каменных плит стены были украшены искусной резьбой и испещрены красивыми и утончёнными — однако чужеземными — письменами. В верхней части имелись изображения будд, бодхисаттв и архатов Западного рая — и впрямь похоже на гробницу.
Но если Си-лин — лишь место упокоения императора Сичэна и его наложницы, зачем оставлять подземный ход для связи с внешним миром? Неужели именно здесь умерли Мужун Уянь и У Гуан? Как им удалось попасть внутрь? Бросаясь от одной мысли к другой, они в гробовом молчании продвигались по испещрённому письменами коридору.
— Ляньхуа, — спустя долгое время позвал Фан Добин, — что написано на стенах? Почему надписи никак не заканчиваются?
— Это санскрит, — рассеянно отозвался Ли Ляньхуа. — Здесь рассказывается история о сыновьях.
— О сыновьях? — удивился Фан Добин. — Каких ещё сыновьях?
В коридоре было тихо, казалось, ему нет ни конца ни края. Это вызывало подозрения и беспокойство, к тому же, среди них всё ещё скрывался убийца Чжан Цинши. Все невольно сосредоточились на беседе этих двоих, чтобы отвлечься от тревожных мыслей.
— Это история из “Долголетия Татхагаты”, пятого свитка “Сутры белого лотоса высшего учения”, под названием “Наставления врачевателя”. Татхагата рассказывает об одном чудесном целителе, у которого было много сыновей. Однажды ему пришлось далеко уехать по делам, а сыновья по ошибке приняли яд и испытывали сильные муки. Когда целитель вернулся домой и увидел страдания сыновей, немедленно подобрал снадобье и дал им. Почтительные сыновья, поверили, что это лекарство, непочтительные посчитали его ядом. Первые приняли лекарство и поправились, вторые же предпочли лежать и стонать в муках, уверенные, что отец желает отравить их. Целитель не винил их, оставил записку, что лет ему уже немало, скоро умирать, и все чудодейственные снадобья он оставил в доме, если им понадобится — могут взять. Затем отправился в дальние края, а позже передали письмо, что он умер. Те, кто боялись, что отец отравит их, узнав о его смерти, затосковали по отцовской любви, рассудили, что раз отец не знал, кто примет лекарство, то оно не может быть поддельным. Приняли его — и тут же поправились. Затем целитель вернулся, и непочтительные сыновья осознали, какими глупцами они были. — Мыслями Ли Ляньхуа был словно не здесь. — Татхагата спросил учеников: “Виновен ли целитель во лжи?” Ученики ответили, что нет.
Фан Добин чуть не заснул.
— Император Сичэн выжил из ума, если приказал высечь на стенах такую скучную историю, да ещё так подробно.
— Возведение гробницы — серьёзное дело для правителя, — вмешался Гэ Пань. — В эту историю он наверняка вкладывал какой-то смысл, просто мы пока не можем его разгадать.
За поворотом коридор наконец закончился и показались каменные врата, запертые на засов.
При свете факелов все разглядели, что врата высечены из белого камня: среди бушующих волн два извивающихся дракона сражались за бутон лотоса. Лотос был посередине, а драконы — на левой и правой створках.
Гэ Пань подумал про себя: согласно историческим летописям, обычно за вратами в гробницу должен быть огромный булыжник или каменный шар, чтобы можно было выйти, но нельзя войти; створки этих врат были сомкнуты так плотно, что и волосок не просунуть — а чтобы их открыть, не хватило бы и пятерых таких силачей как Чжан Цинху. Пока он размышлял, Чжан Цинмао толкнул врата — и они бесшумно раскрылись.
Все обомлели. Гэ Пань кинул внутрь факел: коридор продолжался, за вратами действительно был каменный шар, но его большую часть уже кто-то разбил, и осколки валялись рядом.
Они гуськом вошли во врата. Минуя груду осколков, каждый испытывал трепет: тот, кто прошёл здесь первым, не только неведомым способом открыл врата, но и умудрился расколоть каменную глыбу в половину человеческого роста! Если он на самом деле проник внутрь с помощью внутренней силы, не зная, что находится за вратами, то боевое мастерство этого человека превосходит всякое воображение!
Коридор за вратами постепенно наклонялся вниз, на стенах по-прежнему тянулись письмена, а ещё в них на небольшом расстоянии были оставлены щели, через которые поступал воздух — дышалось здесь легче, чем раньше. Они прошли совсем немного, как впереди показались ещё одни каменные врата — на них была изображена морда свирепого демона, и перед ними лежала груда обломков. Преисполнившись сомнений, они двинулись дальше, и менее чем через десять чжанов* перед ними возникли третьи врата.
10 чжанов — 30,3 метра
Эти врата были инкрустированы золотом и украшены филигранью: Гуаньинь с добродушным выражением лица сидела на лотосе с веткой ивы в руках, даруя ощущение благости и покоя. Чжан Цинмао толкнул створки, но врата не поддались. Чжан Цинху тоже попытался — они и не пошатнулись.
Гэ Пань запрокинул голову и огляделся.
— Похоже, Мужун Уянь с У Гуаном умерли здесь.
У Чжан Цинмао мурашки по спине побежали.
— Почему вы так решили?
Гэ Пань поднял факел повыше: помимо надписей на санскрите, на стенах и на полу виднелось множество царапин и засечек, оставленных оружием, искорёженный до неузнаваемости длинный меч торчал из узкой щели в углу.
— Вероятно, когда они вошли, Врата демона уже были открыты, но пока совещались перед этими, кто-то их запер. Коридор идёт под уклоном, если створки врат были открыты, а каменный шар находился сбоку над ними, то когда их закрыли, шар покатился и заблокировал врата. Какими бы великими мастерами ни были Мужун Уянь и У Гуан, выбраться они не могли.
Чжан Цинмао оглянулся на врата, украшенные мордой демона, и по спине его пробежал холодок.
— Не нужно даже слишком прикладывать силу, — вставил Фан Добин, — достаточно слегка толкнуть створки, и под тяжестью каменного шара они сами закроются. Шар огромный, если покатится, боюсь, никому не под силу его остановить. И успеть проскочить, пока врата не закрылись, тоже весьма непросто.
— Смотрите, кусок бараньей шкуры. — Ли Ляньхуа подобрал что-то с пола. — На нём — карта, а на ней… — Он обескураженно уставился на карту. — Гуаньинь? — Ткнул пальцем на каменные врата. — Здесь изображена эта Гуаньинь?
Фан Добин подошёл посмотреть.
— Я тоже подобрал, почти такой же как у тебя.
Ян Цююэ тоже наклонился.
— Тут есть ещё… Ох… — Его факел вдруг осветил груду хлама перед вратами Гуаньинь: под бараньей шкурой лежала уже успевшая почернеть берцовая кость. — Да тут мертвец!
Все подошли к вратам и, подняв факелы, принялись внимательно осматриваться. На полу обнаружилось множество разбросанных костей, большинство из них были раздроблены на мелкие осколки и смешались с грязью — поэтому сначала и не бросились в глаза. Осколки черепов валялись там и тут, так что невозможно было их сопоставить, зато “карт” нашлось не одна и не две, а целых одиннадцать.
От вида этих разбросанных повсюду костей Фан Добина пробила дрожь.
— Неужели эти кости…. они…
Ли Ляньхуа подобрал обломок кости, внимательно рассмотрел и тихонько вздохнул.