Лотосовый Терем
Шрифт:
Бай Цзянчунь хоть и был толстяком, но сердце у него было чуткое, жуткие раны Су Сяоюн вызвали у него невыразимо неуютное ощущение — казалось, что что-то здесь явно противоречит здравому смыслу, но как бы он ни прикидывал, никак не мог понять, что именно. Гуань Хэмэн, видя, как он молча нахмурился, решил, что ему безразлично состояние Су Сяоюн, тихо пришёл в ярость, подумав про себя, что подобные люди ставят себя выше других и не обращают внимания на чужие страдания. Как только ему удалось остановить кровь, он поднял её на руки и стремительно вышел. Бай Цзянчунь всё ещё размышлял, что же не так на месте преступления… и невольно застыл на месте, когда Гуань Хэмэн вдруг убежал из комнаты с девушкой на руках. Шишуй встал рядом с ним, пропуская лекаря, дождался, пока он ушёл и сумрачно хохотнул.
— Первое убийство.
— Барышню Су тоже первый раз убивали, — хихикнул Бай Цзянчунь.
— Преступник пошёл на убийство первый раз, не знал, куда следует бить, чтобы умертвить человека с одного удара, зря пролил столько крови, — произнёс Шишуй своим жутким голосом.
Бай Цзянчунь расхохотался.
— Этот человек не только первый раз пошёл на убийство, его боевые навыки ниже среднего, ему следовало бы взять урок-другой у старины Четвёртого.
Только когда Гуань Хэмэн с Су Сяоюн на руках вышел наружу, узнал, что Цяо Ваньмянь отравили и она находится без сознания. Большинство гостей уже разошлись, остальные больше переживали за состояние Цяо Ваньмянь. В глубине души он ещё больше возмутился — тот, кто хотел убить Су Сяоюн, наверняка был среди гостей, однако пока его личность остаётся невыясненной, придётся уйти. Видя, что никого не волнует, жива ли Су Сяоюн, он набрал в грудь побольше воздуха, поудобнее обнял девушку и с помощью цингуна без оглядки помчался обратно на постоялый двор “Улинь”. Фан Добин хотел было окликнуть его, но удивился, заметив его хладнокровный вид, а потом невольно пробормотал: не слишком ли быстро убежал этот герой цзянху?
С тех пор, как Сяо Цзыцзинь выбежал из дома, двери оставались закрыты, всех на самом деле беспокоило, сумеет ли чудесный целитель, чьё искусство врачевания прокладывает дорогу к небесам, спасти Цяо Ваньмянь, больше десятка людей не сводили глаз с флигеля. Немного погодя двери со скрипом распахнулись, Ли Ляньхуа вышел наружу, развернулся и прикрыл их за собой.
— Ну что? — опередил всех Фан Добин.
— Её отравили “цикадой во льду”… — подтвердил Ли Ляньхуа. Все ждали, что он продолжит, но так и не дождались, напротив, он удивлённо оглядел собравшихся. — Слышал, барышня Су тоже пострадала? — Все кивнули. — И где она? — Все помотали головами.
— Несносный Ляньхуа! — воскликнул Фан Добин. — Она вся изранена и истекает кровью, её нашли в комнате рядом с покоями барышни Цяо. А барышня Цяо, как она?
— Её отравили “цикадой во льду”…
У Фан Добина лопнуло терпение.
— Да понял я, что её отравили “цикадой во льду”, дальше-то что? Как она сейчас?
Ли Ляньхуа вздохнул.
— Её отравили “цикадой во льду”. — Снова услышав эту фразу, Фан Добин чуть не сошёл с ума, но к счастью, его друг наконец продолжил: — Кроме как отыскать удивительного человека вроде Ли Сянъи, Ди Фэйшэна, настоятеля Шаолиня или главы Удана, чтобы устранить яд с помощью ци, есть лишь один способ — чтобы самый близкий и любимый человек провёл с ней брачную ночь.
Все остолбенели, задумавшись: даже если бы её не отравили, сегодня и так брачная ночь, вот только куда подевался жених? Поведав этот “замечательный способ избавления от яда”, Ли Ляньхуа с серьёзным видом обратился к Фан Добину, совершенно не обращая внимания на написанное на его лице недоверие.
— Куда ранили барышню Су?
Фан Добин указал в сторону подножия горы.
— Я видел, как герой Гуань понёс её вниз.
— Я спущусь посмотреть, — слегка улыбнулся Ли Ляньхуа, с довольным видом сложил руки в прощальном жесте перед присутствующими, развернулся, и не говоря ни слова ушёл. Фан Добин погнался за ним, но не догнал, удивляясь про себя: неужто он не сумел вылечить Цяо Ваньмянь и она умерла, а сам принял загадочный вид и быстренько сбежал? Ли Ляньхуа обычно всё делает медленно как улитка, а сегодня с такой прытью помчался на помощь, тут явно что-то нечисто!
Пока все спорили, наконец вернулся Сяо Цзыцзинь, за ним следовало ещё несколько человек: один тащил половину сливового дерева, другой держал в руках здорового петуха, третий — два больших кувшина. Сяо Цзыцзинь всегда был неразговорчив, сдержан на словах и серьёзен в делах, когда все увидели, что он притащил с собой такие странные вещи, и учуяли ещё не выветрившийся запах вина, то невольно подумали: неужели он тронулся умом от внезапной тревоги?.. Однако они не знали, что в юности Сяо Цзыцзинь обожал пускать пыль в глаза, был порывистым, упрямым и самонадеянным, а вовсе не хладнокровным и невозмутимым, и когда Ли Ляньхуа нагородил ерунды с три короба, он, не находя себе места от волнения, ни на миг не усомнился в его словах.
Распахнув двери, Сяо Цзыцзинь ворвался в комнату и вдруг застыл на месте: Ли Ляньхуа и след простыл, Цяо Ваньмянь ровно дышала, лёжа на кровати, постель нагрелась от её тепла как положено, и больше не чувствовалось того леденящего холода. Он поднял руку, останавливая тащивших за ним сливовое дерево, петуха и кувшины, тихонько закрыл двери, подошёл ко кровати и дотронулся до лба жены. Цяо Ваньмянь нажали на акупунктурные точки, чтобы она не сразу проснулась, но от неё исходило тепло, яд “цикада во льду” уже рассеялся. Сяо Цзыцзинь тут же догадался, что чудодейственный рецепт был нужен лишь чтобы отвлечь его, но почему… Ли Ляньхуа не хотел, чтобы он был рядом во время лечения… неужели он… неужели он всё ещё испытывает… к ней… Сяо Цзыцзинь долго стоял столбом рядом с кроватью, с силой сжав кулаки, в глазах его загорелась ненависть.
Лучше бы ты правда умер!
На полпути к подножию горы Ли Ляньхуа неожиданно чихнул.
— Апчхи!.. Кто вспоминает меня недобрым словом? — Он остановился, оглянулся на Павильон дикой зари на вершине и чуть слышно вздохнул.
— Если вы не сделали ничего плохого, почему беспокоитесь, что кто-то вас бранит? — холодно спросил кто-то.
Ли Ляньхуа испуганно обернулся, но увидел в зарослях неподалёку мужчину и женщину: женщина лежала на траве, мужчина искал что-то в зарослях. Он выпрямился — это был Гуань Хэмэн.
— Прошу прощения, я вас не заметил, — извиняющимся тоном сказал Ли Ляньхуа.
Гуань Хэмэн потемнел лицом.
— Моя названая сестра потеряла слишком много крови, боюсь, она не выдержит дорогу до подножия. Нет ли у вас фляги с водой, чтобы дать ей напиться?
— Да, позвольте мне осмотреть раны барышни Су, — отозвался Ли Ляньхуа, затем наклонившись прошёл под деревьями, пробрался через заросли и замер, едва бросив один взгляд — ужасающие раны на теле Су Сяоюн не поддавались объяснению. Он вытащил из-за пазухи кожаный бурдюк. — Вот вода. Странно, что за вещь оставила такие раны?
Гуань Хэмэн приподнял Су Сяоюн, поднёс к её губам бурдюк с водой и напоил её.
— Похоже, нож и железное шило, — с трудом проговорил он.
Ли Ляньхуа указал на четыре колотые раны на груди девушки.
— Также есть вероятность, что это были эмэйские иглы*.
Эмэйские иглы — вид колющего парного оружия с кольцом для пальца посередине
Гуань Хэмэн ещё больше помрачнел.
— Это могли быть и гуаньдунские парные башмаки с ножами в носках, и обоюдоострое копьё с северо-запада.