Лотосовый Терем
Шрифт:
Ли Ляньхуа сухо хохотнул.
— Если бы это были парные башмаки или обоюдоострое копьё, боюсь, барышня Су уже бы… — Гуань Хэмэн застыл на месте: после ран от такого оружия Су Сяоюн уже испустила бы дух и точно не дожила до настоящего момента. Ли Ляньхуа продолжал: — Этот человек нанёс барышне Су такие раны, возможно, потому что хуже неё в боевом мастерстве. Либо преступник действовал с умыслом и нарочно причинил ей такие страдания, чтобы и выжить, и умереть было мучительно. — Гуань Хэмэн похолодел. — Уверенный в себе убийца не стал бы наносить порезы по всему телу так, что жертва выжила.
Гуань Хэмэн понемногу приходил в себя.
— На сегодняшнем пиру было не так много людей, чьё боевое мастерство ниже, чем у названой сестры.
— О них можно спросить героя Сяо, — слабо усмехнулся Ли Ляньхуа.
К этому моменту Су Сяоюн выпила довольно много чистой воды, и цвет её лица немного улучшился. Ли Ляньхуа с Гуань Хэмэном на руках отнесли её к подножию пика Сяоцин на постоялый двор “Улинь”. Хотя раны девушки были тяжёлыми, к счастью, орудие убийства оказалось коротким и не задело внутренних органов, но и внешние повреждения были серьёзными. Гуань Хэмэн наложил на них хорошее лекарство от ножевых и колотых ран, и благодаря его лечению, её жизнь больше не висела на волоске. Как только она очнётся, сможет рассказать, кто так изранил её. Гуань Хэмэн хоть и всё ещё волновался, но теперь немного успокоился.
Ли Ляньхуа большую часть ночи помогал Гуань Хэмэну раздувать огонь для приготовления лекарственных снадобий, подбирал использованные повязки, вытирал стол и подметал полы, Гуань Хэмэн лишь оцепенело смотрел на лежащую без сознания Су Сяоюн, страдальчески сдвинув брови и с измученным взглядом — его чувства к этой барышне были очевидны любому.
Этой ночью они не сомкнули глаз, а на следующее утро из Павильона дикой зари вернулись Кан Хуэйхэ, Лян Сун, Лун Фуцзе, Ян Чуйхун и другие, не переставая обсуждать отравление Цяо Ваньмянь. По их мнению, раз Су Сяоюн была ранена в то же время, то это дело рук одной банды, и чтобы выяснить, кто желал зла Цяо Ваньмянь и Сяо Цзыцзиню, нужно лишь дождаться, когда очнётся Су Сяоюн и скажет, кто на неё напал — тогда-то всё и прояснится.
Девушка однако лежала в горячке, не приходя в сознание. Гуань Хэмэн целыми днями готовил для неё микстуры, каждый день он варил снадобья в час Петуха* и давал их ей в час Собаки*, никогда ни на мгновение не отклоняясь от времени. Так прошло несколько дней.
Час Петуха — время с 5 до 7 часов вечера
Час Собаки — время от 7 до 9 часов вечера
Наступил четвёртый день после свадьбы Сяо и Цяо.
Глава 45. Слеза Гуаньинь
Вскоре после ухода друга Фан Добин нашёл предлог, чтобы ускользнуть, вернулся на постоялый двор “Улинь” и успел поругаться с хозяином, не обнаружив там Гуань Хэмэна, Су Сяоюн и Ли Ляньхуа. Однако в тот момент Ли Ляньхуа был ещё на полпути к подножию и делился водой из бурдюка. К счастью, они успели вернуться до того, как Фан Добин силой вынудил хозяина признаться, что он сообщник “Цяо Лицзяо”*.
Цяо Лицзяо — здесь в оригинале подразумевается имя Цзяо Лицяо, которое несчастный владелец постоялого двора, по всей видимости, неверно расслышал, так что получилась бессмыслица типа “сила ног Цяо”.
Шёл уже четвёртый день после свадьбы Цяо Ваньмянь и Сяо Цзыцзиня. Услышав о тяжёлом состоянии Су Сяоюн, они тоже навестили её, но по какой-то причине новобрачные небожители, бледные и вовсе не выглядевшие счастливыми, очень торопились: оставили множество ценных лекарств и тут же ушли, словно их что-то очень тяготило. Фан Добину было любопытно, в чём дело, но Гуань Хэмэн был в подавленном настроении из-за того, что его названая сестра страдала от полученных ран; а Ли Ляньхуа уже несколько дней безвылазно спал в своей комнате, сославшись на плохое самочувствие. От невыносимой скуки ему оставалось лишь развлекаться в комнате Ян Чуйхуна — сначала он хотел поиграть с кем-нибудь на деньги, но Ян Чуйхун предложил “связанные стихи”, Фан Добин долго упирался, но в итоге скрепя сердце согласился. Эти несколько дней он постоянно зевал, соединяя стихотворные строки с двумя талантами цзянху, искушёнными и в боевом мастерстве и в искусствах. “Распускаются сливы цветы, раскрываясь один за другим”, “Вдохнул всей грудью тонкий аромат — вскружили голову прозрачные шелка”, “Красавица погибла молодой, с тех пор бродягой стал возлюбленный её” — и тому подобные изысканные изречения возникали и соединялись одно за другим, отчего у него голова шла кругом и хотелось позвать на помощь, а эти двое так преисполнились вдохновения, что рождали один шедевр за другим, как будто никогда в жизни не сочиняли стихов. На третий день, насилу дотерпев до часа Петуха, Фан Добин сложил руки в почтительном жесте.
— Друзья, я проголодался. — Сказав это, он тут же улизнул — и больше ни за что не вернётся, как бы его ни звали.
После свадьбы Сяо и Цяо, кое-кто из молодого поколения цзянху вроде Лян Суна остался в Бяньчжоу: во-первых, потому что многие великие герои Улиня ещё не разъехались, а во-вторых, раз в этом месте появились Ди Фэйшэн и Цзяо Лицяо, кто знает, может, удастся увидеть ещё что-то интересное. Фан Добин задержался здесь на пару дней, потому что господин Фан Эръю уже уехал, к тому же, после сочинения стихов прошлым вечером ему стало так скучно, что он побежал в кабачок “Сяо-Цяо” и сильно напился, вернулся только поздно утром, когда солнце уже взошло высоко — однако Ли Ляньхуа всё ещё не вышел из своей комнаты.
— Несносный Ляньхуа, Ли-цветочек, пойдём поедим… — Он постучался к другу — если этот несносный опять проспит целый день, то плесенью покроется. От стука дверь со скрипом открылась, Фан Добин шагнул внутрь. — Ли-цве… — Он вдруг застыл на месте. — Ли Ляньхуа? Эй? Ли Ляньхуа?
Ли Ляньхуа сидел на кровати, укутавшись в одеяло, и тёмными и безжизненными глазами растерянно смотрел на дверь. Не то чтобы Фан Добин не видел его с растерянным взглядом, но… никогда таким.
Не с таким взглядом, пустым, словно у мертвеца.
Едва завидев этот взгляд, Фан Добин судорожно вдохнул, похолодев всем телом. Разве у близко знакомого человека может быть такой взгляд — словно в Ли Ляньхуа вселился злой демон, пожирающий души, и теперь этот демон смотрел на него глазами его друга.
— Эй? Ли Ляньхуа! — Он подождал, весь покрывшись холодным потом, но Ли Ляньхуа никак не отзывался, только по-прежнему смотрел в сторону двери жутким неморгающим взглядом. Наконец Фан Добин не выдержал, подбежал к нему и слегка встряхнул. — Ли Ляньхуа?
— А… — Ли Ляньхуа вздрогнул всем телом и наконец посмотрел на него. — Ты… ты… — Он моргнул несколько раз и улыбнулся. — Ах, это ты.
У Фан Добина всё ещё мурашки бегали по телу, ему казалось, что только что друг его не узнал.
— Что с тобой?
— Ничего.
— Правда ничего? — не поверил Фан Добин.
— Ничего. Как барышня Су?
— Без ухудшений, скорее всего, ближе к ночи должна очнуться.
— А герой Гуань?
— Не знаю, если беспокоишься, почему бы их не проведать? Продрых три дня, самому не скучно?
— И то правда, — смутившись, ответил Ли Ляньхуа, забрался под одеяло, переоделся в чистую одежду и медленно выполз наружу. — Пойдём проведаем барышню Су.
Комната Су Сяоюн находилась рядом с комнатой Гуань Хэмэна. Проходя мимо последней, Ли Ляньхуа поскользнулся, приподнял ногу и увидел, что подошва испачкалась в чём-то тёмно-красном.
— Что это?.. — оцепенел он.
Фан Добин присмотрелся.
— Похоже на… свиную кровь… кровь?
Ли Ляньхуа перепугался, они переглянулись, одновременно протянули руки и резко распахнули двери комнаты Гуань Хэмэна.