Лоуни
Шрифт:
— Развлечения?!
— Ну да, — сказала Мать, сама не полностью убежденная в этом.
Она последовала за мужчинами и начала освобождать место для представления.
* * *
Мать, возможно, сомневалась в том, впускать ли ряженых в дом, но теперь, когда ряженые уже были здесь, она быстро взяла дела в свои руки. Мать быстро их впустила в дом и еще быстрее наверняка выпроводит.
Миссис Белдербосс вместе с мисс Банс были отправлены заниматься сэндвичами и чаем,
Я помог отцу Бернарду перенести стол к окну, чтобы освободить пространство. Он поглядывал одним глазом на ряженых, которые дожидались, пока мы все приготовим. Паркинсон подозвал Клемента и сунул ему старую штору, которую тот повесил на шнуре между двумя подсвечниками, так что получилась самодельная кулиса, откуда участники представления могли выходить.
— Не думал я, что они явятся сюда, — сказал отец Бернард.
— Вы о чем, преподобный отец?
— Я тогда ничего не сказал Клементу, но мистер Паркинсон уже обещал привести ряженых в «Якорь». Я подумал, что это просто болтовня за кружкой эля. А у него их целая орава.
— Думаете, их стоило впускать, преподобный отец? — удивился я.
Отец Бернард бросил взгляд на артистов:
— Почему нет? Из-за того, что сказал о них Клемент?
— И из-за того, что мы видели в лесу.
— Слушай, Тонто, мы не знаем, имеют ли эти люди к тому происшествию хоть какое-то отношение. На самом-то деле. — Отец Бернард снова посмотрел на ряженых и тихонько засмеялся: — По-моему, они вполне безобидные. Да и вообще, как это будет выглядеть, если мы сейчас попросим их уйти? Думаю, будет лучше всего, если мы дадим им выступить. Что они собираются делать?
— Не знаю.
— Вот именно. Не беспокойся о том, что сказал сейчас Клемент. Это дела местных. Нас это не касается. Хорошо? — улыбнулся отец Бернард.
— Да, преподобный отец, — ответил я, далеко не так убежденный в этом, как он.
Отец Бернард улыбнулся Матери, которая подошла с дорогостоящей на вид лампой и поставила ее на стол, от греха подальше. Она бросила взгляд на священника и пошла помочь Дэвиду снять хрупкую хрустальную вазу с каминной полки.
— А что бы отец Уилфрид сделал с этими нашими друзьями, Тонто? — поинтересовался отец Бернард.
— Я не знаю.
— Не сказать чтобы ты много говорил о нем. Ты ладил с ним?
— Наверно.
— Только наверно?
— Он много делал для бедных.
Отец Бернард посмотрел на меня и улыбнулся:
— Это точно. Я знаю, Тонто. — По просьбе Матери он начал задергивать шторы. — Я спрашиваю только потому, что сам не так много знаю об этом человеке. То есть я знаю, что его очень уважали, но был ли он сам доволен тем, что делал, как по-твоему?
— Думаю, да.
— Я имею в виду, каким он казался незадолго до смерти?
— Каким казался?
— Да.
— Я не знаю.
— Как по-твоему, у него было что-нибудь на уме?
Из-за занавеса раздался звук колокольчика, и Мать выключила верхний свет.
— Я не знаю, преподобный отец.
Отец
— Кто это у вас в лиловом? — шепотом спросил он, указывая на актера, приклеивающего свой ус на место.
— Янычар, — ответил я.
— Злодей? Он похож на злодея.
— Да.
Первым из-за кулис показался Коллиер, одетый в поношенный килт, балахон арлекина и цилиндр, похожий на сломанный колпак дымовой трубы. На руке у него висела плетеная корзинка.
— А это кто? — спросил отец Бернард, прикрывая рот.
— Это Браунбэгс, — ответил я. — Он собирает деньги.
— Деньги?
— От вас ждут, что вы дадите немного денег, перед тем как ряженые начнут представление.
Браунбэгс обошел всех присутствующих; все, покопавшись в карманах в поисках мелочи, бросали монетки в корзину. Каждый раз, когда раздавался звон металла, Браунбэгс касался пальцем полей цилиндра. Закончив собирать деньги, он прочитал:
— Дай каждый столько, сколько найдет,
Ведь мы к вам вернемся лишь через год.
Зажгите огонь, и пусть пламя пылает.
Веселых ребят здесь каждый узнает.
Мать захлопала, все остальные последовали ее примеру. Браунбэгс удалился, а вместо него на сцену вышли святой Георгий и его дочь Мария.
— Это не тот ваш парень из Литтл-Хэгби? — шепотом спросил отец Бернард.
Я вгляделся в актера. Отец Бернард правильно понял: Марию изображал тот долговязый алтарник, помогавший священнику на заутрене. Теперь он был в белокуром парике и белом платье, запачканном по подолу грязью.
Святой Георгий вытащил шпагу из ножен, прижал Марию к себе и сказал:
— Святой Георгий — это я,
Я Инджиленда победитель.
Мне шпагу выковал Спаситель,
И мечет огнь рука моя.
В темноте послышался громкий шум, и на сцену выступил янычар. Он тоже обнажил шпагу. Все уже втянулись в действие и шикали и свистели, как по команде, даже Дэвид, который выпустил руку мисс Банс и смотрел на актеров, зачарованный, как ребенок на утреннике.
Янычар подкрутил концы длинных усов и приблизился к нам на несколько шагов.
— Я — Саллиман, турецкий воин.
Ты где, святой Георгий?
Марии быть моей женою,
Тебе пещера будет моргом.
Святой Георгий задвинул Марию себе за спину, заслоняя ее от янычара. У Марии тряслись коленки от страха, тыльной стороной руки она проводила по лбу.
Святой Георгий сказал:
— Георгий я из Инджиленда,