Loving Longest 2
Шрифт:
Что же это?..
— Что может сделать мне старый бородатый эльф! — закричал своим высоким, мальчишеским голосом Мелькор и замахнулся своим молотом.
Мелькор ударил; поднятый меч Кирдана не шелохнулся; вылетело несколько алых искр, а сам Мелькор от отдачи прокатился назад по гладкому чёрному полу.
— Идиот, — презрительно сказал Кирдан. — Идиот, — голос Кирдана изменился.
Изменился на мгновение раньше, чем его внешний вид. На мгновение раньше, чем крыша тронного зала с чудовищным грохотом разломилась
— Мелько, ты разве не знаешь, что у эльфов не бывает бород?
Исчезли пурпурный плащ Кирдана, его седые волосы и борода. Растаяло без следа лицо, к которому так давно привык Финголфин и остальные жители Средиземья. Ни доспехов, ни тяжёлых сапог, ни рукавиц.
Огромную рукоятку Ангуирэля легко держали тонкие девичьи руки.
Руки высокой девушки в тёмно-сером платье с красным поясом, которая когда-то, давным-давно, разговаривала с Финголфином, сидя на заборе у его родного дома. Её чёрные волосы были коротко острижены и смешно торчали в стороны.
Варда, Королева Звёзд.
— Что ты тут делаешь?! — завизжал Мелькор. Наверное, ему не случалось кричать громче с тех пор, как на него напала Унголианта.
Она не ответила. Звёзды загорались над её головой в стремительно черневшем небе.
— Я же догадался, что это ты попросила тогда, после нашего поединка, послать орла, чтобы тот вытащил его останки, чтобы изуродовал мне лицо! И его сына и сына Феанора тоже вытащила отсюда ты! — с отвращением выплюнул Мелькор. — За что?! Почему? Зачем они тебе сдались?! Уйди! Не хочу ничего слушать!
— Мэлько, ты прости меня, пожалуйста. — Ничто и никогда так не поражало Финголфина, как этот виноватый тон. — Извини. Я сделала большую ошибку, когда выбрала твоего брата Манвэ. Я поторопилась. Надо было подождать и не связывать себя с ним. Понимаешь, на самом деле я люблю Нолофинвэ.
Финголфину показалось, что он сейчас провалится сквозь землю.
— Ну ты меня теперь понимаешь, дедушка, — Маэглин робко дёрнул Финголфина за плечо, — вот так мы с Мелькором и подружились. Его тоже не полюбили…
— Ты ну хотя бы с Даэроном на этой почве не мог подружиться?.. — выговорил ошеломлённый Финголфин.
Мелькор с ужасным криком вновь замахнулся своим молотом.
— Мне надо было убить тебя! Мне давно надо было убить тебя, а не Майрона! Как только я понял, что Валар можно убить, как только мы потеряли Макара, я должен был убить тебя! Мерзкие эльфы передохли бы, не родившись, без твоего звёздного света!
— Не получится, к сожалению, — сказала она.
— Брось меч! Ты не сможешь управиться с ним!
— Отчего же? — сказала она. — Эти мечи, Ангуирэль и Англахель, Эол создал для меня и Манвэ. Тингол преподнёс их нам во время посольства эльфов в Валинор. Но Манвэ отказался их взять: ему, мол, не подобает править силой оружия. Теперь я думаю, что он поступил неправильно.
— Дедушка,
И когда Финголфин бросился обратно, перед ним словно встала стена; Финголфин осознал — это воздух, воздух, ставший твёрдым, как железо.
А за воздушной стеной внешний мир ворвался в пределы Эа — он увидел там, наверху, чёрное небо — не ночное, а абсолютно чёрное, на котором горело в несколько раз больше звёзд, чем он привык. Не было больше синего неба, не было менель, не было тёплого покрова, который она, Варда, заботливо держала над просторами Арды. Над головой Мелькора и Варды было лишь беспредельное пространство, из которого они оба пришли.
То место, где они стояли, у входа в зал — осталось нетронутым, но воздушная стена покатилась дальше, на юг, на север, на запад, снося стены и колонны.
Меч вознёсся в небо — и Финголфин не мог понять, как такое может быть: ведь, казалось, Эол сделал обычный меч, который мог бы поднять он сам или Тургон, но теперь Финголфин одновременно видел обоих Валар перед собой, рядом, так же, как он несколько мгновений назад стоял рядом с Кирданом
— и одновременно он видел, что оба они стали вровень с одной оставшейся колонной зала, что оба стали выше исчезнувшей крыши и шпилей, что их поединок видят за многие мили и что даже через воздушную стену Ангуирэль посылает вокруг удары, от которых рушится последняя вершина Тангородрима.
И сейчас Финголфину было страшнее смотреть вперёд, чем во время его собственного поединка с Мелькором, ибо теперь Мелькор был в своём истинном облике — высокий, стройный зеленоглазый подросток, и его тонкие руки крутили и перебрасывали чудовищный молот — и видно было, что Мелькор не земное творение Илуватара, а предвечный дух, способный переворачивать материки и заставлять океаны выплеснуть своё дно наружу.
А лезвие Ангуирэля изогнулось, сверкая миллионами розовых, жёлтых, бриллиантовых искр, и стало похоже на огромный серп, — на серп Валакирки; пространство над залом пронизывал яростный свет; звёздные лучи опускались в тело меча, они, пылая ярко, как солнце, вливались в её волосы и руки.
— Наш отец в последний миг призвал меня, дабы дать мне свет, который не от этого мира, который нельзя вместить ни в один камень, ни в одно дерево, ни в одну звезду! — так сказала она ему.
И Мелькор закричал, когда от удара изогнутого лезвия Ангуирэля его молот рассыпался в раскалённый прах.
И один удар серпа отсек его ноги.
Другой перерубил его стройный стан напополам.
Третий перерезал шею.
Меч горел невероятно ярким, неземным светом — ничто земное не выдержало бы такого жара — когда она пронзила им грудь своего брата, разрушая его земное тело.