Loving Longest 2
Шрифт:
— Дети! Дети! — закричал Финголфин. — Дорогие дети, прекратите, пожалуйста! Я больше не могу! Бросьте! Я понимаю, что вы не можете, но прекратите!
В руках Финголфина блеснул его меч; он подбежал к ним, замахнулся; Майтимо закрыл глаза и ощутил удар.
Финголфин разрубил корону Мелькора надвое. Один камень остался в руках у Майтимо, один — у Маглора.
— Кано, беги отсюда скорее! — сказал Финголфин, вкладывая клинок в ножны. — Беги отсюда, я тебя прошу! Майтимо, и ты беги!
Маглор судорожно прижал обломок короны к своему
— Майтимо, беги! — отчаянно прокричал ещё раз Финголфин.
Мелькор, наконец, опомнился; он в долю мгновения подбежал к Финголфину, который не успел ни увернуться, ни попытаться выхватить меч, висевший у него на поясе. У Мелькора даже не было оружия: он дёрнул Финголфина изо всех сил за волосы; тот рухнул, и Мелькор, размахнувшись, ударил его по спине ногой. Послышался чудовищный хруст.
— Вот видишь, что вы двое наделали? — сказал Мелькор Маэдросу. — Вы виноваты! Я бы его ещё подержал у себя. Поиграл бы. А теперь я его сломал. — Он посмотрел в побелевшее, сжавшееся лицо Финголфина. — Ну может быть, Майрон что-то с этим сделает?!
И он исчез за сломанными вратами, утащив Финголфина с собой.
Майтимо смотрел в чёрный провал, потом опустил глаза. Он всё ещё судорожно сжимал свою половину короны. Финголфин разрубил пустую ячейку, где был Сильмарилл, который забрали Берен и Лютиэн.
Он хотел было сказать — «Ноло, прости меня», но разве можно было завершить страшную судьбу того, кто когда-то был его любимым другом, этим «прости меня». Разве то, что за это время Мелькор сделал с Ноло, с Фингоном, с другими родными и близкими, было хоть как-то соизмеримо с тем, что он держал в руке?
— Отец, что мне делать? — прошептал он.
Последовать за Мелькором? Чтобы его и Финголфина мучили на глазах друг у друга? Может быть, видеть, как страдают из-за него, Маэдроса, другие пленники?
И ведь тогда у него отберут Сильмарилл.
Маэдрос начал смеяться, пока у него по щекам не покатились слёзы.
— Трус, — сказал он сам себе, — трус, подлец, что же ты делаешь?
Он заставил себя подняться по ступенькам дворца, но оказалась, что за сломанной резной дверью есть ещё одна, совершенно чёрная, каменная, сплошная: она, видимо, мгновенно опустилась сверху, когда Мелькор вошёл. Маэдрос ударил по ней мечом, но это была сплошная скала, в которой не было ни щели, ни замочной скважины.
Тут он вспомнил — об этом, кажется, рассказала ему Нерданэль: когда Валар схватили Мелькора, все вместе они не надеялись взломать ворота его крепости. Им ведь пришлось притвориться, будто они хотят выразить Мелькору покорность, чтобы он открыл им сам.
Майтимо пошёл вдоль стены; дверь, через которую выбрался из крепости Финголфин,
Он шёл и шёл, пока не завернул за угол огромной башни.
Перед ним разверзлась пропасть — огромный огненный ров, который шёл на тёмный север и терялся в туманных парах; берега были усыпаны костями и остатками обгорелых трупов.
«Как же любят наши учёные поговорить о Песне и о замыслах Всеотца, — подумал Маэдрос. — Эта пропасть тоже была в Его замыслах? А я?..»
Он прижался спиной к камню.
«Нет, если я — часть замысла, то я определённо часть замысла Мелькора. Да, это так. Непонятно только тогда, зачем я любил. Зачем?!».
Маэдрос закрыл глаза и бросился в пропасть.
Майрон был одет сейчас не в чёрные, как обычно, а в тёмно-алые одежды; казалось, его тёмно-рыжие волосы стали длиннее и светлее. Он был в комнате на верхнем этаже башни, там, где он держал Финголфина. Майрон сидел в высоком, чёрном кожаном кресле и смотрел на Мелькора так, как будто бы это Мелькор пришёл к нему на аудиенцию.
— В-вот он, твой любимчик, — и Мелькор бросил ему под ноги обездвиженного Финголфина. Меч Англахель больно ударил короля по бедру. — Что скажешь? — Это ты отдал ему меч Турина? — Мелькор наклонился и сорвал Англахель с пояса Финголфина.
— Нет, не я, — ответил Майрон. — А так — очень жаль: я потратил лет десять, чтобы срастить ему позвоночник.
— Я избавлю тебя от дальнейших трудов, — сказал Мелькор. — Я сейчас его убью. Я ждать не буду. И я больше не дам тебе ключи. Ты сошёл с ума, раз позволил мелкому, желтоволосому, неграмотному лесному эльфу распоряжаться моими ключами. Перед тем, как я велел сбросить его в пропасть, он просил тебе буквально передать мои слова.
— Очень жаль, — вздохнул Саурон. — Хотя, признаюсь, в каком-то отношении я польщён.
— Ненавижу его! — и он ещё раз пнул Финголфина. Тот с трудом удержался от стона, почувствовав, как треснули рёбра. — Никто за тобой сюда больше не прилетит, — прошептал Мелькор, наклонившись над ним.
— Почему ты так думаешь? — спросил Майрон. — Я думаю, что Валар, посылавшие орлов за его телом, пожалели бы его, узнав, что он здесь. Если знать, кто и почему…
— Не хочу, — оборвал его Мелькор.
— Тебе надо было бы овладеть хотя бы искусством шантажа, если ты действительно хочешь править этим миром, а не разыгрывать нескладные представления непонятно для кого — вроде того, что ты разыграл с Хурином и Турином, — презрительно сказал Майрон. — Всеотец вряд ли оценит твои усилия, даже если в собрание Его сочинений и входят такие нелепые трагедии. Кстати, Мелькор, а всё-таки как ты украл Сильмариллы? Ты ведь не убивал Финвэ? Вот этого я никак понять не могу. Может, расскажешь? Кто открыл тебе ларец? Сам Феанор? Ты ведь тогда уже должен был понять, что он — твой брат, один из Валар. Чего ты хотел от него? Что ты ему обещал?