Loving Longest 2
Шрифт:
— Майрон, — сказал Квеннар, глядя ему в глаза. — Прошу тебя, уходи отсюда сейчас. Ты же можешь уйти на Восток. Многие эдайн преданы тебе, считают тебя своим спасителем и покровителем. Мелькор не доберётся до тебя — сейчас он слишком слаб, даже если ты отдашь Сильмариллы сыновьям Феанора. Он…
— А ты был бы готов уйти, если бы я велел тебе?
— Нет, — ответил Квеннар. — Ты знаешь, почему.
— Я тоже не намерен отказываться от своих намерений.
Гватрен-Квеннар вспомнил рассказ Маэглина о произошедшей в Гаванях сцене, — как Тургон рисовал Майрону чертежи Сильмариллов,
— Майрон, — сказал Квеннар, положив свои пальцы на его — длинные и горячие. — Майрон, сейчас ты держишь все нити наших душ в своих руках, но эти нити так тонки! Мелькор может перерубить их в любой момент. Ты же знаешь его лучше, чем я. Если не позволить ему стать единственным светом, он станет Тьмой. Он может гневаться на тебя за промах — но точно так же он разгневается, если ты дашь ему власть и силу, а не он сам.
— О, Гватрен, — лицо Майрона странно исказилось, он отступил и словно бы как-то отмахнулся от своего помощника. — О, Гватрен, если бы ты знал, чью душу я сейчас держу в своих руках, ты бы ужаснулся!
Гватрен побежал по лестнице; за спиной он услышал короткий, резкий смех Майрона.
Они стояли среди серых камней у подножья Ангбанда; меж них, среди пепла и обломков, кое-где тянулись вверх странные, высокие, серые, сухие травы с огромными зонтиками, — почти в рост Майтимо.
— Только ты один, — сказал Гватрен, указав на Маэдроса. — Только ты. Остальные остаются здесь. И сдайте оружие.
— Майтимо, нет, — сказал Карантир. — Нет, мы тебя больше не отпустим. Ну правда же, Кано? — он тревожно посмотрел на Маглора. — Ну правда же?
— Я должен, Морьо, — ответил он, отстёгивая с пояса ножны. — Другого шанса не будет. Тогда, когда я попал в плен, я думал, что смогу обмануть Мелькора, — он горько улыбнулся. — Отчасти я сам был виноват в случившемся. Сейчас я попробую поверить Гортауру.
Майтимо искоса глянул на Гватрена, который делал вид, что не слышит их. Гватрен был всё такой же — в расшитой золотом чёрной куртке, в сапогах на высоком каблуке. На плечи у него была накинута чёрная, подбитая чёрным лисьим мехом, накидка, которую он иногда поправлял, как будто мёрз, хотя осень ещё не настала. Тяжёлые золотые локоны рассыпались по меховому воротнику. Гватрен иногда нетерпеливо постукивал своей тростью по камню.
Карантир кончиками пальцев погладил по чёрной блестящей голове, по жёлтому клюву свою птицу, которая вцепилась в его — её — плечо.
— Пойдём, — сказал Майтимо Гватрену.
Кружным путём Гватрен провёл его в кабинет Саурона, отчасти знакомый Майтимо; конечно, за десятилетия, прошедшие со времени, когда он был в плену, многое изменилось — появились образцы минералов, чучела и кости животных и множество шкафов с бумагами, рукописями и свитками. Майтимо подумал, что теперь покои Саурона стали похожи на кабинет образованного эльфийского короля, даже того же Фингона — комната, откуда властитель может управлять своей державой и куда стекаются сообщения
Гватрен молча открыл перед ним дверь в подвал.
Майтимо спустился по лестнице, прошёл между закрытых тканью отсеков-лабораторий, к концу комнаты.
Гватрен молчал. Майтимо оглянулся; он увидел рабочий стол Майрона. На нём лежала шкатулка, та самая, которую отец сделал для браслетов. Он не мог понять, откуда она здесь, потом до него дошло — раз шкатулка от Сильмариллов была разбита, Мелькор должен был в чём-то унести камни. Да, что-то ему говорил об этом Тургон.
Но шкатулка была пуста.
— Здравствуй, Нельяфинвэ, — Майрон вышел из-за одного из занавесов. На нём была рабочая чёрная рубашка и кожаный фартук. Пахло странно; с пальцев Майрона, потом с фартука скатились тёмные тяжёлые капли. Майтимо решил не пытаться угадать, что это такое.
Майрон выглядел раздражённым и как будто даже не обращал внимание на Маэдроса.
— Ну видишь, тебе не повезло, — пожал он плечами. — Вообще-то я ничего вам наверняка не обещал. Другого раза не будет. Верно, Владыка забрал корону раньше времени.
Маэдрос схватился рукой за стол. Он понимал, что должен уйти отсюда как можно скорее, что сил вынести ещё один плен у него уже не будет — но чувствовал противную слабость в ногах.
Страх начал парализовывать его; он заставил себя спокойно сказать:
— Ещё одно, Гортаур. Ты обещал, если мы явимся, вернуть нашей сестре её супруга.
— Да бери, — Саурон махнул рукой на железную дверь слева. — Там, внизу. Ищи сам.
Маэдрос стал спускаться по лестнице. Это был не подвал с обломками Светильника, а другое помещение — то самое подземелье, в которое отправили работать Пенлода, когда его на несколько дней разлучили с Тургоном. Перил не было. Последняя ступенька оказалась очень высокой, и Маэдрос чуть не упал.
Перед ним оказался огромный зал, тускло освещённый факелами. Весь он был уставлен столами, ящиками, шкафами — и везде были мёртвые тела. Он пошёл по узкому проходу. Здесь были люди, эльфы, орки, несколько странных существ, которых Маэдрос никогда не видел и не знал, к кому их следует отнести. Конечно, в битвах и после них он видел мёртвых — но подземелье вселило в него потаённый ужас именно тем, что все эти тела были так чисты, так аккуратно разложены, так хорошо были видны чудовищные раны, увечья, следы пыток — и какие-то странные, бессмысленные для Маэдроса разрезы. Это были результаты опытов Гортаура. Кое-где в раны были вставлены металлические инструменты, щипцы, иглы, золотистые трубки.
Дойдя до конца зала, Маэдрос бросил взгляд в нишу справа, освещённую бледным голубоватым светом. Там было тело эльфа, разорванное от шеи до бёдер, в непонятном порядке проткнутое и пронизанное металлическими иглами, шнурами, чем-то ещё; внутри разреза синели внутренности и там поблескивало что-то вроде золотых булавок или бусинок. Надо всем этим было бледное личико хрупкого юноши-синда, обрамлённое тусклыми прядями золотистых волос; его глаза были неподвижны, но у Майтимо возникло отвратительное чувство, что где-то глубоко в них таится сознание.