Ложь
Шрифт:
лошадей, тонконогий гнедой с длинной гривой – чистокровный арабский скакун, удивительно похо-
жий на того, которого она вынуждена была оставить в конюшне дяди.
– Голиаф!..
– Что и говорить, превосходный скакун!..
– Как?.. Вот эту самую лошадь Вы купили для своей жены, Сан Тельмо?.. Это же опасное жи-
вотное…
– Но не для Вероники де Кастело Бранко, дружище… В доме шерифа его прозвали Молния, но
ты можешь вновь окрестить его Голиафом, и за исключением
себя так же, как на прогулках в окрестностях Рио-де-Жанейро…
– Вы и вправду чувствуете себя способной ехать на таком животном до рудника?..
– Я умею ездить верхом с детства, Реверендо, но я не желаю ехать на рудник. Я предпочитаю
163
проводить праздники и выходные в Вашем обществе, а не с Ботелем и Деметрио. Если Вы мне позво-
лите, я спущусь в Вашу церковь… Я никогда в нее не входила. Отсюда она смотрится такой белой, та-
кой чистой и красивой, что это – едва ли не единственное, на что можно посмотреть в Порто Нуэво.
– Ты хочешь сказать, что пренебрегаешь моим подарком?..
– Более, или менее, так… Мы пойдем, когда Вы захотите, Реверендо. Я не забыла, что Вы спе-
шите.
– Я огорчен из-за Молнии. Никто не сядет на него верхом, поскольку ты этого не захотела.
– Деметрио!..
Вероника подбежала к Деметрио и схватила его за руку, сжимающую револьвер, нацеленный
на прекрасное животное. Но она не может помешать Деметрио выстрелить несколько раз. На звук вы-
стрелов прибегает испуганная Адела…
– Вы все с ума посходили?.. Что происходит?.. В чем дело?.. Что случилось?..
– Абсолютно ничего, сеньора Ботель!.. Ваш муж и я идем на рудник… Пошли, Ботель!..
Деметрио вновь сунул револьвер в кобуру, пока Вероника, успокаивая, поглаживала и ласкала
черную гриву Молнии.
– Никогда не думала, что человек способен на такое… Это же нужно не иметь ни души, ни
сердца!..
– В жизни сердце – большая помеха!.. Идем же, Ботель!
Ботель и Деметрио ушли… Все еще напуганный пастор сжимает руку Вероники.
– Вероника… Вы поступили плохо, доведя Деметрио до такого бешенства, но нужно, просто
необходимо, чтобы Вы отсюда ушли. Идите ко мне домой вместе со мной. Мы примем решение…
– Нет, Реверендо… Сейчас я, пожалуй, не смогу сопровождать Вас в церковь. Идите, оставьте
меня тут… Не теперь, сейчас я не смогу…
Вероника вошла в дом, сдерживая слезы, а Вильямс Джонсон медленно, не торопясь, продол-
жает свой путь.
***
– Вероника… Куда ты смотришь?..
И снова ночь. И опять, опершись на грубо оструганные деревянные перила веранды, Вероника
с тоской и беспокойством смотрит на кучку желтых огоньков, вытянувшихся,
отражающихся в водах реки. В это время белая башенка деревянной церквушки не различима, но вход
в таверну сверкает так, словно является центром мироздания для убогой и бушующей первобытной
толпы, плодом их амбиций и вожделений.
– Не пора ли им уже вернуться с рудника?..
– Я уверена, они возвращались по другой дороге, и, вероятно, остановились в таверне. Раньше
мой Хайме всегда так делал, и инженер Сан Тельмо наверняка с ним согласится…
Вероника с трудом подавила вздох. Адела посмотрела на нее и не осмелилась по-сестрински
упрекать, или осуждать ее. Это возвышенное, тоскующее, невеселое, такое благородно-безутешное и
глубоко задумчивое создание внушает Аделе огромное уважение. Ей не удается понять бесхитрост-
ную, чистую и целомудренную душу печальной и порабощенной Вероники.
– Самое лучшее, что Вы можете сделать, это идти спать.
– А если он не вернулся с рудника?.. Если с ним что-то случилось?.. Вам никогда не приходило в
голову подумать об этом, видя, что Ваш муж не возвращается с рудника?..
– Ах, дорогая!.. Сначала я жила, дрожа от страха: а вдруг хищники, змеи, или туземцы, или одна
из этих болезней, нападающих внезапно… Это, и многое другое!.. Я уже рассказывала Вам, что так я
и проводила ночи, боясь увидеть, что моего Хайме принесут на носилках. Но когда он приходил, разъ-
яренный, то немедленно предоставлял мне доказательство того, что он жив и здоров. Тогда я и пред-
почла идти и ложиться спать.
– Жив и здоров!.. Думаю, Вы стали жертвой самой разнузданной дикости и распущенности…
Как Вы можете жить с таким человеком?.. Как Вы можете переносить такие страдания?..
164
– Ай, Вероника!.. А что я могла сделать, чтобы помешать ему?.. Он – мой муж… И несмотря ни
на что, мы любим друг друга. Я его люблю, он… хороший… Даже в самые худшие дни он не переста-
вал приносить мне все необходимое для жизни. Если он видит, что я в самом деле больна, он заботит-
ся обо мне и делает так, чтобы другие меня уважали…
– И это все, что Вы осмеливаетесь просить?.. Это все, к чему Вы стремитесь в этой жизни?..
– Могло быть и лучше, но ведь могло бы быть и хуже… Сначала я хотела вернуться к родным.
Если бы у меня были родители, братья, но у меня были только дальние родственники, вырастившие
меня лишь из милости. Они очень обрадовались, отделавшись от меня. Здесь я, по крайней мере, в
своем доме и не должна выпрашивать угол в другом месте. Прислушайтесь!.. Думаю, они идут