Лучший приключенческий детектив
Шрифт:
— Франсуа убили?! — то ли испуганно, то ли удивленно воскликнул нос.
Дверь резко захлопнулась. Боб опешил. Анна удивленно посмотрела на француза.
20 часов 41 минута 59 секунд.
Боб хотел было вновь стучать шпионской дробью (тук-тук-тук — тук — тук — тук-тук-тук) в дверь с ручкой в виде львиной головы, как вдруг услыхал раздавшийся по ту сторону преграды звон цепочки.
«Запирается? Или наоборот?»
Оказалось наоборот. Дверь, громко скрипнув, распахнулась. На пороге стоял крепкий дедок лет шестидесяти — шестидесяти пяти. Длинный мясистый нос, два газа-сапфира, сверкающих отнюдь не стариковским, но молодецким огнем, пышнейшие, словно у Хью Джекмана в роли Икс-мена Росомахи, бакенбарды (только не чёрные,
«Спайдермен на пенсии», — про себя пошутил Боб.
Дедок, словно прусский офицер старой школы, щелкнул каблуками (хотя какие каблуки? обут дед был в китайские кеды), чуть наклонил голову, представился:
— Михаил Пушкиндт. К вашим услугам.
— Робер Лотер Север Робер, — разразился полным именем Боб.
— Анна Богданова, — не отстала от мужчин Аннет.
— Прошу, — росомашистый Человек-паук широким жестом пригласил гостей внутрь. Боб и Анна вошли.
Если снаружи вообще не было понятно, что за дверью с оригинальной бронзовой ручкой располагается некое детективное агентство (ни тебе вывесок, ни рекламы), то внутри помещение и вовсе напоминало какой-то музей. Причем, по всей видимости, это был музей одного человека.
«Уж не музей ли имени хозяина музея?» — в шутку подумал Робер.
Повод для шутки наличествовал. Куда не кинь взор — всюду столкнешься с изображением человека с пышными бакенбардами. Вот гипсовый бюст на этажерке с книгами. Чуть дальше — скульптура в полный рост. Руки заложены за спину, курчавая голова вскинута, взор устремлен сквозь столетия. Напротив, на стене — портрет маслом, в огромной золочёной раме. На картине — всё тот же банкенбардоносец, но уже скрестивший руки на груди. На правое плечо накинут шотландский плед. Ростбиф [12] что ль какой?
12
Ростбиф – так в шутку французы величают англичан.
Боб тихонько тронул Аннет за рукав, кивнул на портрет человека с бакенбардами. Вскинул брови, как бы спрашивая: «Кто это?»
Аннет шепнула:
— Пушкин.
«Неужто и вправду Михаил Пушкиндт устроил в помещении своего детективного агентства музей имени себя любимого?! — изумился Робер. — Вот только почему на всех изображениях Пушкиндт всегда молодой? И одет в старинные наряды, века так XIX-го, а не в бандану и кеды. Впрочем, у всех свои причуды. Вон, помнится, в прошлом году — всей фирмой деньги собирали на портрет продюсера. Юбилей у него был. Так художник вообще изобразил юбиляра в образе древнеримского Юпитера. Хотя сам продюсер более походил на Вакха — такой же рыхлый пузан с физиономией законченного пропойцы… Да, везёт же мне в последнее время на всяких чудиков. А всё началось с этого Буссенара, будь он четырежды проклят!.. Но книги писал интересные. Если, конечно, судить по роману «Кругосветное путешествие парижского гамена». Интересно, что там дальше будет с Фрике и его друзьями? Сожрут их каннибалы или нет?»
Дальше — больше! Ладно музей. Так Пушкиндт, по всей видимости, здесь ещё и спортивный зал устроил! Вон в углу стоит водоналивной манекен для отработки ударов. Тут же на гвозде висят боксёрские перчатки. По соседству фехтовальные маски и две рапиры. А рядом, в плетёной корзине для зонтов — набор самых разнообразных тростей. И зачем они ему?
Пушкиндт перехватил удивленный взгляд Робера, затараторил:
— Да. Я во всём стараюсь походить на своего славного предка. Даже французский выучил. Специально ездил в Париж, чтобы окунуться в языковую среду. Ведь Александр Сергеевич владел французским не хуже, чем русским. В лицее все его так и звали — Француз. Первые стихи он, кстати, написал на языке Вольтера. Сам признавался в письмах к Чаадаеву, что с языком Европы он знаком короче, чем с русским. — Не давая Роберу возможности разобраться что к чему и почему, Пушкиндт перепрыгнул с проблем лингвистики и языкознания на тему физкультуры и спорта: — А знаете, какой силищей обладал Александр Сергеевич? Он постоянно тренировал мышцы рук. Специально заказал себе трость из ружейного ствола. Смотрите. — Пушкиндт выхватил из корзины одну из тростей, кинул Бобу. Тот чисто инстинктивно поймал стальную палку, оценочно прикинул в уме:
Молодой француз вообще не мог уразуметь, о каком таком Александре Сергеевиче идёт речь. Он лишь молчал да пожимал плечами, пытаясь найти хоть какой-нибудь смысл в обрушившейся на него информационной лавине.
А Пушкиндт печатал удары, не забывая читать лекцию:
— Я вам отвечу. В своих мемуарах князь Павел Петрович Вяземский писал: «В 1827 году Пушкин учил меня боксировать по-английски, и я так пристрастился к этому упражнению, что на детских балах вызывал желающих и нежелающих боксировать, последних вызывал даже действием во время самих танцев»… Какой Вяземский? Да тот самый. — Пушкиндт перешел на русский: -
Dusha moya Pavel,
Derzhis' moih pravil:
Lyubi to-to, to-to,
Ne delay togo-to.
Kazhis' eto yasno.
Proshchay, moi prekrasniy.
У Боба голова пошла кругом. Он перестал понимать, что происходит. Зачем руководитель детективного агентства рассказывает ему о каком-то неведанном Александре Сергеевиче? Почему он читает вслух какие-то стихи?!.
А Пушкиндт не унимался. Снова заверещал по-французски:
— Так-то! А где сам Александр Сергеевич научился благородному искусству кулачного боя, полюбопытствуете вы? Он ведь никогда не бывал в Европе. И на это мне есть, что вам сказать. Польский автор Едлевский предположил, что Пушкин освоил бокс при помощи французской книги Игана «Боксиана, или Энциклопедия старого и современного бокса», являющейся переводом с английского. Возьму на себя смелость не согласиться с этим утверждением. Имею наглость полагать, что с техникой английского бокса Александра Сергеевича познакомил его товарищ по юношеским кутежам, военный чиновник Щербинин. Последний вполне мог приобщиться к этой забаве во время своего пребывания в туманном Альбионе после войны с Наполеоном… — Пушкиндт стянул перчатки, повесил на место. Но не угомонился. — А уж каков мой великий пращур был стрелок! Знать, лавры лорда Байрона не давали ему покоя. Британец, поговаривают, с 25 шагов утыкивал всю розу пулями. А Александр Сергеевич сажал пули в звезду. Тренировался ежедневно. За утро, бывало, по сто зарядов выпускал. А в Кишиневе, так и вовсе — не успеет проснуться, прямо из постели в стену палил, что тот самый Шерлок Холмс.
Полагая, что для иллюстрации рассказа о снайперском умении своего охочего до боевых забав предка Пушкиндт извлечет сейчас откуда-нибудь пистолет или, не приведи Господь, ружьё, Боб решил поставить точку в затянувшемся монологе словоохотливого старика. Сказал:
— Извините меня великодушно, мсье Мишель, но я не вполне понимаю, о каком предке идёт речь? Кто такой этот ваш Александр Сергеевич?
Пушкиндт так и сел.
— Как?! Вы не знаете Александра Сергеевича Пушкина?! Разве дед ничего вам обо мне не рассказывал?
— Увы, не успел, — сказал Боб. — Он оставил для меня лишь скупую записку, в которой велел отправляться в Россию и обязательно разыскать в Петербурге некую фирму под названием «Порфирий Петрович». Так же Дед велел найти человека по фамилии Пушкиндт. А зачем, для чего, я, собственно говоря…
И тут до Боба дошло. В голове точно щёлкнул какой-то тумблер. Робер вспомнил давешнего таксиста с профилем гасконца. Тот как раз что-то говорил про «Александг Сеггитщ Пушкин»!.. Так значит, Мишель Пушкиндт — это…