Lues III
Шрифт:
Тех, кто восемь лет назад вместе с ним стояли на остановке, в ожидании автобуса, он встретил неожиданно, тогда, когда менее всего предполагал о свидании. И почему-то именно запах духов "Инфини" возник в памяти, едва он увидел, а через мгновение и узнал тех троих, что работали ныне в героиновой лаборатории, подаренной его командиру. Его узнали столь же скоро; спустя несколько минут, когда охрана вышла, и все четверо остались наедине, те трое немедленно подошли к нему, а он двинулся им навстречу, и каждый с намерением начать давно проговоренный в душе разговор. Они сошлись вместе, странно и страшно изменившиеся за последние восемь лет люди, поддерживающие меж собой когда-то шапочное знакомство и испытавшие некую дружескую близость товарищей по несчастью за время долгой дороги в неизвестность на дощатом полу фургона, увозившим их
Разговор умер сам собой, прежняя общность их внезапно исчезла после первых же произнесенных слов, точно оказались они людьми, ошибавшимися в приветствии. Они долго молчали, разглядывая пристально друг друга, веря и не веря своим глазам да и всему происшедшему с времен остановки, дощатого фургона, путешествия на юг....
По истечении пяти минут, те трое снова вернулись к работе, сославшись на занятость, а он так же извинился за тех, кто ожидал его за дверью. И тихо покинул лабораторию, прикрыв с превеликой осторожностью за собой дверь. После чего сел в изгвазданный внедорожник, рядом с водителем; на заднем сиденьи уже находились двое воинов. "Газик" проворно взял с места, выезжая на разболтанную колею. Сыны ислама торопились окончить свой ежедневный обход за податью, газу, как они называли свой сбор, у них на пути оставалось лишь ближайшее селение, и так уже донельзя нищее и обескровленное: те, кого не увели на войну под зеленое знамя, зимой голодали.
Воинов Аллаха, конечно, тоже надлежало кормить. Много раньше, до войны еще, когда через республику шли грузовые и пассажирские поезда, а в аэропорту Грозного "Северном" приземлялись лайнеры, прожить за счет газу было проще. Ныне же все пути были перекрыты, и теперь нынешним властителям независимой республики все больше и больше приходилось считаться с зачастившими эмиссарами исламского мира. Выданный ими под великое дело освобождения соседних народов от ига большого брата и основания халифата от моря до моря большой кредит - оружием, медикаментами, обмундированием и, конечно, валютой, - к коему оказались привычны воины, к их же неприятному удивлению необходимо было с усердием отрабатывать, отчитываясь буквально за каждый сделанный шаг. С требованиями, непривычно жесткими, все же приходилось считаться, ибо для многих командиров это была единственная возможность доказать свою состоятельность и жить свободно и вволю, то есть так, как они успели привыкнуть за годы независимости. Ни от кого.
Так, незаметно, но неумолимо приблизилась новая война, расползшаяся по всем, прилегающим к республике территориям, постепенно взявшая в заложники своей неуемной жажды боли и крови весь регион. Подобно заразной болезни, она сначала распространила свои метастазы где-то на дальних окраинах некогда могущественной империи, не на окраинах даже, а за ними, у самых границ, безразлично далеко, о ней вспоминали лишь, когда слышали новостные сводки с полей затяжных невыразительных и бессмысленных боев. Когда империя рухнула, растрескавшись по швам республик, она пробралась в эти осколки. А не так давно, несколько лет назад, началась и в этой беспокойной, разом взорвавшейся и втянувшейся в бессмысленную и беспощадную бойню, независимой республике. От нее заразившейся и ныне гниющей заживо и гниением своим продолжавшей распространять дурную болезнь вокруг, разгоняющей ее дальше и дальше и этим надеющейся хоть как-то, хотя бы на время избавиться от нее.
Подошел грязный замызганный "Пазик". Дверь скрипнула, с шипением отворившись. Он зашел последним, подыскав себе местечко в конце салона, подальше и от пожилой четы и от глаз прочих пассажиров. При входе в станицу он успел переодеться изрядно поношенный костюм, куртку и старые ботинки, ту одежду, что нес с собой. Газету положил в карман брезентовой ветровки, дабы она сразу бросалась в глаза.
Он был частицей той болезни, ее разносчиком. Он болен ею давно, кто знает, скольким людям, соприкоснувшись пожатием рук, передал медленно убивавший организм вирус, сколько их, вот так же, как он, носит его в себе, передавая от одного к другому, дальше, и дальше разнося по новоосваиваемым территориям, не зная, не понимая того, что за миссия возложена на них.
В автобусе сидело человек десять, на него никто не обратил внимания, конечно, видели и хуже. "Пазик" дернулся с места, он устало закрыл глаза, привалясь к мокрому стеклу автобуса. Осталось совсем недолго ждать, еще час, чуть меньше, и он доберется до райцентра.
Дальнейшее не представляло сложности. Адрес он помнил хорошо, как добраться ему подробно объяснили за несколько дней до того, как он с сопровождением прибыл на "эту сторону". С тех пор он не раз повторял последовательность своих действий при сходе с автобуса. Идти недалеко, минут двадцать, можно сесть на местный транспорт, "пятерку", но лучше не ждать, не засвечиваться среди пассажиров, а просто идти. Перейти площадь, свернуть налево, затем прямо до первого светофора, снова налево.... Конечный пункт путешествия настолько заметен, что мимо него невозможно проскочить. В это время в двухэтажное кирпичное здание белого цвета с двускатной крышей - постройка начала века - заходит и выходит довольно много народа, в отличие от соседствующих с ним нежилых домов, занимаемых муниципальными и государственными учреждениями. И точно напротив, как ориентир, - панельная жилая девятиэтажка, возвышающаяся над зданиями окрест.
Что дальше: удостовериться, что все в порядке, войти-выйти и уехать. Уже другой дорогой, в другое селение. Оттуда, как и было обещано, его отправят назад к полевому командиру. Но не исключено, впрочем, что на некоторое время - для выполнения схожих миссий - могут оставить у сопредельного военноначальника; назвать его полевым командиром просто язык не поворачивается - не может человек, носящий это звание, иметь роскошной дачи в три этажа под Урус-Мартаном и полдюжины внедорожников известных марок для передвижения по пересеченной местности. Тем более командир, прилюдно именующий себя ваххабитом.
Похоже, ваххабизм в республике скорее стал модным, нежели насущно необходимым. Вайнашская история свидетельствовала об отсутствии у населения тяги к ортодоксальному исламу; стоит вспомнить, что приснопамятный имам Шамиль1 пытался в свое время объединить Кавказ именно под зеленым знаменем чистого ислама. Но ему удалось лишь поднять его на борьбу с неверными, не более; первым, кто воспротивился новым нормам морали и права, а затем и предал его, были, увы, его соплеменники.
Ныне, во исполнение заветов Мухаммеда аль-Ваххаба, призывавшего к очищению и возврату в "истинный ислам" в республике введены нормы шариата. Новые суды наказывают провинившихся палочными ударами, в один или несколько приемов, в особо тяжелых случаях - публичный расстрел, благо, с боеприпасами в республике проблем нет и не предвидится на ближайшие десятилетия. Впрочем, кажется, это единственное, что наличествует в избытке. И иные заветы аль-Ваххаба соблюдаются с неукоснительной точностью, особенно запрет, наложенный основателем на чрезмерное почитание умерших. Так во исполнение его власть предержащие уже несколько лет не открывают место захоронения невинно убиенного ракетой воздух-земля первого президента независимой республики. Боязнь ли это нежелательного, неуместного в нынешнее время паломничества на могилу народного героя или страх перед именем покойного генерала из Прибалтики, чье нежданное, негаданное появление перед вайнахами - уже сама по себе легенда, достойная упоминания в истории. Как, вообще, многое в республике.
Об истории сотворения этого мифа слышал в самой республике, да и за ее пределами тоже, едва ли не каждый, но верят ведь не истории, а самому мифу. Так проще и легче. Ему порой хотелось бы узнать, что об этом мифе думают люди здесь, на "этой стороне", несколькими минутами ранее, в разговоре с пожилой четой ему показалось даже, что именно сейчас представился уникальный случай узнать об этом поподробнее. Но, конечно же, он не решился заводить подобный разговор ни с пассажирами автобуса, ни со стариками, коим он пожертвовал из мгновенного побуждения полсотни рублей.
Он взглянул на часы. "Пазик" трясся по узкой выщербленной трассе "бетонки", окна автобуса по-прежнему заливал дождь. Скорость была невысокой, водитель не спешил, опасаясь газовать на скользкой ухабистой дороге. С приездом в райцентр он сильно запоздает. Но это все равно. Ему дали большой гандикап, он успеет даже в том случае, если автобус, не дай Бог, конечно, сломается по дороге, и невесть сколько придется ждать помощи. А возможно, идти пешком. Ведь времени у него - до восьми вечера, четыре с половиной часа.