Лунная соната

Шуваев Михаил

Вердей на секунду отвлекся и посмотрел на Сноу:

— Минипиг.

— Во, точно — минипиг! Забавная такая, маленькая, но все равно — свинья! Странно, что такой относительно серьезный человек, как Мюррей, питает слабость к подобным созданиям.

Распрощавшись с российско-французской профессурой, Ричи вытер пот со лба и посмотрел на притихшего Барта:

— Что, капитан, непросто? То ли еще будет! Ох, чует мое сердце…

Его МИППС пискнул, информируя о полученном сообщении. Ричард прочитал его и повернулся к Барту:

— Диспетчер мне тут написал, что в компьютерный сектор заходил

гость, но полностью в этом он не уверен. Что это значит, капитан?

— A-а, Рик проявился! А значит это, господин Сноу, что все, кто находится на базе, разделены на несколько категорий: технический персонал, научный персонал, гости. Метки на экране диспетчерского компьютера имеют разные цвета — зеленый, желтый и синий. Но я, на вашем месте, не придавал бы этой информации… как бы это сказать… решающего значения.

— Почему это? — поднял брови Ричард.

— Дело в том, что… Рик — немного дальтоник.

— А как же медкомиссия и всё такое?

— С учетом квалификации, опыта и других факторов, комиссия иногда отступает от своих же правил, особенно если отступление не столь критично. Вам ли не знать это, господин Сноу?

— Понятно. Ну что ж, всё равно спасибо Рику, оказывается, не такая уж он и язва… Слушай, капитан, а что такое минипиг?

— Минисвинство, — засмеялся Хэлвуд. — А если серьезно, то это специально выведенные для домашних условий декоративные свинки размером с небольшую таксу. Очень смешные и умные.

— И давно разрешили на лунных базах домашних животных держать?

— Пока, господин Сноу, разрешили не на всех базах, но на большинстве. У нас это разрешение действует почти два года. Есть несколько кошек, собак, пара попугаев и даже один тукан.

— И свинья, — добавил Ричи.

— Минипиг, — поправил его Хэлвуд.

— А Мюррей, как я понимаю, это директор обсерватории?

— Да, Кент Мюррей.

— Так, минуточку, кто это? — Ричи устремился к одному из участников симпозиума, остановил его и заговорил.

Спустя минуту он подошел к молча ожидавшему Хэлвуду:

— Прайс. Сейчас не может. Будет ждать нас в восемь часов в лобби-баре «Сателлита». Перерыв у них заканчивается, и боюсь, что больше ни с кем мы сейчас переговорить не сможем.

Однако удача улыбнулась им. Когда двери в зал заседаний закрылись, оттуда выскользнул довольно молодой ученый в бардовой водолазке и потертых джинсах. В руках он держал несколько буклетов, программу симпозиума и еще какие-то бумаги, которые на ходу бегло просматривал.

— Господин Мюллер? — Ричи преградил ему дорогу.

— Да, а в чем дело? — сквозь очки с небольшими диоптриями на агента смотрели умные проницательные глаза.

— Спецагент КОНОКОМа Ричард Сноу и капитан Барт Хэлвуд. Хотели бы задать вам пару вопросов в связи с трагической смертью профессора Белла.

— Ясно, КОНОКОМ. Кто бы сомневался, — вздохнул австриец. — Куда пройти?

— Господин Мюллер, я искренне надеюсь, что это не займет у нас много времени и мы освободим вас от нашего назойливого присутствия.

— Ладно, чего уж там, — пожал плечами профессор. — Так, куда идти-то? Предлагаю ко мне в номер.

— Возражений не имеется.

Номер «Хилтона» выгодно отличался от номера «Сателлита», где поселился Ричи. И размерами и экипировкой и оформлением. В номере даже был уголок с небольшим диванчиком, миниатюрным креслом и крошечным журнальным столиком. Еще проходя мимо стойки администратора, Мюллер заказал в номер три кофе и печенье. Пока они рассаживались, в комнату влетел дроид и быстро расставил на столе чашки, сахарницу и пару блюдец с бисквитами.

— Прошу вас, господа. — Мюллер взял со столика чашку, бросил в нее кусочек сахара и откинулся на спинку кресла.

— Профессор, извините, но нам необходимо знать, как вы стали участником симпозиума и, главное, как провели время в ночь с 19-го по 20 июня примерно с одиннадцати тридцати вечера и до часа ночи.

— Конечно, господа, это же ваша работа. — Мюллер поставил чашку. — Значит так. Еще два месяца назад Сирилл предложил мне войти в состав оргкомитета симпозиума «Контакт без контакта». Это стало для меня приятной, но несколько обременительной неожиданностью, поскольку я занимаюсь вопросами, которые, на мой взгляд, не очень вписываются в контекст форума.

— Извините, а не объясните нам, не столь сведущим в астрофизике, что за тема такая необычная: «Контакт без контакта»?

Австриец поставил чашку, закинул руки за голову и продолжил:

— Вам, господин Сноу, показалось, что тема симпозиума, мягко говоря, необычна, если не сказать больше. На самом деле всё обстоит несколько иначе. Белл, являясь самобытным и оригинальным мыслителем в области космогонии и космогенеза, предположил, что контакт между представителями различных цивилизаций может происходить и без наличия непосредственного контакта. Иными словами, мы — земляне — можем не видеть и не чувствовать наличия рядом с нами «чужих», но, по мере развития космической экспансии, расширения объема освоенного пространства, начинаем ощущать… как бы это выразить?.. Дискомфорт, или, скорее, сначала легкое противодействие. Ученые начинают получать необычные результаты анализа данных, полученных из дальних, пограничных областей нашего прогрессорства. Научно-исследовательские институты не в состоянии объяснить многое, что происходит на предельных границах нашего познания, там, куда смогли добраться лишь наши телескопы, радиотелескопы и релятивные обтюраторы. Человечество как бы наталкивается на сопротивление, которое, по мнению профессора Белла, не может быть ничем иным, как реакцией на наше постепенное вторжение в область космической юрисдикции другой цивилизации. Таким образом, все цивилизации, или, если хотите, игроки на гигантской космической доске, ощущают, чувствуют присутствие друг друга, но не обладают возможностью, а пожалуй, и желанием войти в контакт. Я понятно излагаю, господин Сноу? Только без обид.

Ричард перевел взгляд на замершего с чашкой у рта Барта и ответил:

— Если честно, профессор, то вы меня заинтриговали. Действительно, кое-какие части головоломки начинают склеиваться, но, к моему великому сожалению, второстепенные. Я, хоть и сам задал вам вопрос, откуда взялось название симпозиума, теперь начинаю понимать, что вряд ли ответ на него имеет большое значение. Ну на самом деле, неужели смерть профессора Белла может зависеть от такого, я бы сказал, тонкого, условного и недоказанного допущения?