Лунный череп
Шрифт:
Не какое-то божество из книг, которое не имело облика и даже не могло само наставлять свою паству.
Это был бог во плоти.
Огромный, живой, отвратительный, выдающийся, считающий верующих в него своими рабами.
Разум Клауссена переполнился религиозным трепетом и благоговением. Ему пришло в голову, что это, должно быть, одно из созданий, упомянутых в книгах индейских сказаний.
И в отличие от иллюзий и выдумок христианства этот бог был настоящим.
Он жил, дышал и жаждал своего.
Исходивший от монстра запах казался Клауссену священными благовониями, хотя и вызывал у него тошноту и боль в животе.
Монстр ступил вперёд, возвышаясь над преподобным.
Клауссен стоял перед ним на коленях и дрожал; его голова слегка кружилась от вони.
Вонь заполняла его лёгкие, скручивала кишечник и превращала мозг в желе.
– Прими меня, Владыка, - проскрипел он, - прими меня в качестве жертвы.
Монстр потянулся вперёд, схватил огромной рукой Клауссена за шею и дёрнул вверх, так чтобы их лица оказались на одном уровне.
Его горячее, отвратительное дыхание пахло гнилью, разложением и мраком.
Клауссен смотрел в эти немигающие красные глаза, и сквозь него проносились удары электричества, которые кипятили его кровь и наполняли его череп с белым светом.
Он видел мир таким, каким он был до появления человечества.
Он видел расцвет и падение древних цивилизаций.
Он видел неизведанное и неразгаданное.
Он видел Безликих и их королевство.
Он видел, как меняется мир; как приходят краснокожие, а великие и свирепые Владыки Верхнего Леса погибают.
Их ряды редели, ибо они больше не могли вынашивать детей.
И в конце концов, остались лишь несколько Безликих, которым индейцы сперва поклонялись, а затем захоронили.
Они ждали своего часа в мрачной, душной, гнетущей темноте, пока их не призвали.
Да, он передал знания.
Клауссен стал их жрецом.
В качестве доказательства Безликий откусил у преподобного левую кисть и проглотил кусок плоти и костей, не жуя.
Мука была прекрасна.
Монстр отбросил преподобного на алтарь.
Его хвост одним хлёстким ударом развалил статуи Иисуса и Девы Марии.
Он сорвал со стен кресты и помочился на святые мощи и священные книги.
Он провозгласил церковь своей собственной.
Клауссен, наконец, нашёл смысл своего существования.
– 12-
Следующим утром доктор Пэрри встал ещё до восхода солнца.
Спина сегодня болела гораздо меньше.
Клетки его тела были довольны, получив привычную дозу морфина.
Пэрри объехал на повозке окрестности, разобравшись с двумя случаями обморожений и одной раздробленной нижней конечностью в шахтах.
Рассвело. Взошедшее солнце раздвинуло тучи.
«Всё говорит о том, что сегодня, несмотря на мороз, будет отличный день», - подумал Пэрри.
Он ещё никогда так не ошибался.
По непонятному наитию Пэрри притормозил у церкви.
Ему не нравилась мысль, что Лаутерс мог убить преподобного.
Это последнее, во что бы он поверил, но как справедливо заметил маршал Лонгтри несколько дней назад, шериф полностью съехал с катушек.
И преподобный Клауссен пропал.
Но в церкви, к большому удивлению доктора, у алтаря стоял Клауссен, чем-то наслаждаясь.
И вскоре доктор увидел, чем именно.
Алтарь был разрушен.
Он был запятнан экскрементами и кое-чем похуже.
Всё было разрушено и осквернено.
– О Господи, - прошептал Пэрри. В церкви пахло, как на скотобойне.
Клауссен повернулся.
– Не богохульствуйте в этом доме, сэр, - произнёс он.
Пэрри онемел. Всё лицо преподобного было в кровоподтёках и ссадинах.
– Что с вами произошло?
– спросил доктор.
– Крещение огнём, - рассмеялся преподобный.
Пэрри сделал шаг вперёд, но Клауссен отшатнулся.
– Мне не нужна ваша помощь, сэр.
– Скажите, кто это сделал.
Клауссен усмехнулся.
– Думаю, вы знаете.
Пэрри тяжело опустился на ступень алтаря.
Конечно, Клауссен был прав: Пэрри это знал.
Лаутерс.
Шериф не солгал, когда прошлым вечером утверждал, что не убивал преподобного.
Не убивал. Но серьёзно избил.
Пэрри всегда знал, что у шерифа тяжёлая рука. За последние годы доктору пришлось зашивать и накладывать гипс не одному вздорному заключённому, но до такого никогда не доходило.
Избиение такого масштаба нельзя уже было списать на самооборону. Это было преступление, а человек, его совершивший, преступник.
– Когда это произошло?
– спросил Пэрри.
– И это тоже он сделал?
Доктор указал на алтарь, треснутые скамьи, разодранные гобелены и разрушенные статуи.
– Едва ли.
– Когда?
– В далёком прошлом.
Доктор втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
– Вам нужно выдвинуть обвинения.
– Ерунда.
Пэрри удивлённо вскинул брови.
Сейчас ему больше всего хотелось очередной дозы морфия. Ничто другое не сможет помочь ему разобраться в этом бреде.
– Да, Лаутерс понесёт наказание, но не от закона, - слишком спокойным тоном произнёс Клауссен.
– А от Его руки.
– Бога?
– не совсем понимая, о чём идёт речь, уточнил Пэрри.
Клауссен вновь усмехнулся. Это была жуткая ухмылка живого мертвеца.
– Бога? Да, возможно. Но далеко не того, о котором вы думаете, и не того, служа которому я выбросил свою жизнь.