Лунный череп
Шрифт:
Такова жизнь... и смерть.
Почти всё утро Вайнона провела на ранчо шерифа Лаутерса, копаясь в куче крови и плоти и отделяя человеческие останки от животных.
К данному моменту останки всей семьи Лаутерса уже похоронили на кладбище за городом в одной общей могиле.
Надгробия установят завтра.
Потребовалось пять мужчин-добровольцев, чтобы в течение нескольких часов пробиваться через снег и промороженную землю и вырыть могилу.
Неприятное занятие.
Но Вайнона привыкла к смерти и гибели, и её уже нельзя было ничем удивить.
Деньги, конечно, это хорошо. Но на сердце у женщины было тяжело.
Этот город проклят.
Она укрыла тело Райана простынёй и опустилась в кресло. Голова раскалывалась.
Она всегда считала себя практически оптимисткой.
Её отец как-то сказал, что и оптимисты, и пессимисты, по сути своей, фантазёры. А посередине этих двух крайностей находились реалисты.
Наверно, он был прав.
Оптимист внутри Вайноны считал, был уверен, что это чудовище, этого монстра поймают и убьют.
Пессимист же говорил, что этого никогда не случится: чудовище убьёт всех и двинется дальше.
А реалист понимал, что монстра убьют, но не раньше, чем он вырежет большую часть населения.
С реализмом было удобнее; в нём не было крайностей.
Сидя в кресле и думая о Мэрион, о своей к ней любви, Вайнона решила, что на данный момент останется реалистом.
Учитывая обстоятельства, это было самым безопасным.
Этакая «мантия прагматизма» - надел, укрылся, и никакие обстоятельства тебе не страшны.
Но она забыла о фатализме (вера в неотвратимость судьбы, предопределение, рок - прим.пер.).
И вспомнила о нём, лишь когда дверь в заднюю комнату слетела с петель.
Тогда она вдруг поняла, что некоторые вещи неизбежны.
Когда она заглянула в заднюю комнату, когда с трепетом и страхом смотрела на возвышающегося посреди комнаты, залитого кровью монстра с подпирающей потолочные балки головой, она поняла, что это конец.
Она умрёт.
И никакое оружие, никакие запетые двери этого не изменят.
Чудовище было здесь, и оно собиралось заняться Вайноной.
Она долгое время флиртовала со смертью, и вот она здесь: гигантская, дурно пахнущая и злобная.
– Господи, - прошептала она.
Чудовище сделало шаг вперёд и заскрежетало зубами.
– 17-
Когда Лонгтри вошёл в кабинет Пэрри, Лаутерс уже пришёл в себя.
Этому Лонгтри не удивился.
Пэрри сказал, что дал шерифу кучу лекарств, чтобы тот отключился почти на весь день, но Лонгтри знал, что, учитывая состояние шерифа, тот не будет валяться в постели слишком долго.
– Шериф, это ни к чему, - произнёс Лонгтри, не спуская взгляда со ствола револьвера.
Лаутерс был мощным человеком.
Да, от алкоголизма он значительно обрюзг, но всё равно внушал опасения.
У шерифа были покрасневшие глаза и опухшие от рыданий веки, а лицо покрывала испарина.
– Как же ты мне надоел, Лонгтри, - прошипел он.
– Всё время ко мне цеплялся... И моя семья... Господи...
Лонгтри было жаль мужчину. Но находиться на мушке ему не нравилось.
– Убери оружие, шериф. Прошу тебя.
Лаутерс изумлённо уставился на Лонгтри полными слёз глазами.
Забинтованный нос придавал ему ещё более жалкий вид.
Лонгтри сглотнул.
Шериф целился в него из кольта.
Даже если маршал и потянется за своим оружием, Лаутерс успеет выстрелить, и пуля, скорей всего, угодит ему прямо в грудь.
А такие раны в большинстве своём смертельны.
Лонгтри выставил перед собой руки ладонями вперёд, показывая, что не хочет причинить вреда.
– Если хочешь меня застрелить, шериф, то хотя бы сперва поговори со мной. Я же не прошу многого. Договорились?
Лаутерс пару секунд молчал.
– Слушаю.
Лонгтри осторожно опустился на стул.
– Это ты убил девчонку Карпентер, так?
– Да.
Наконец-то он отвечал искренне.
Лонгтри кивнул.
– Ты был членом Банды Десяти. Вы, парни, обвинили Красного Лося в убийстве, потому что он знал о твоём проступке, а затем другие члены банды линчевали его, а ты отошёл в сторонку. Я прав?
– Прав.
– И теперь остался только ты. Последний из банды.
Лаутерс кивнул.
– А ты хорош, маршал. Я всегда это понимал и именно поэтому не хотел, чтобы ты тут оставался. Чудовище придёт за мной... И даже закон не сможет ничего изменить. Твой значок здесь бесполезен, парень.
Лонгтри облизал губы.
– То, что ты сделал, шериф, было неправильным, и ты сам понимаешь это лучше любого другого. Но ты и так уже получил своё наказание... Я не собираюсь тебя арестовывать.
Лаутерс опустил револьвер.
– Тогда зачем ты пришёл?
– Потому что хотел с тобой немного поговорить.
Лонгтри достал из кармана сигару и закурил.
– Ты потерял семью из-за этого монстра, шериф. Отдавать тебя под суд бессмысленно, особенно если учесть, что все свидетели и твои соучастники уже мертвы.
Лонгтри помолчал минуту.
– То, что случилось год назад, уже случилось. Забудем об этом. Люди в этом городе уважают тебя, и я не хочу валять твоё имя в грязи. Пусть народ считает тебя хорошим законником... потому что глубоко внутри ты такой и есть.
Лаутерс ничего не ответил.