Lurk
Шрифт:
Штаны падают, и парень хватает Лидию за бедра, приближая ее к себе.
А потом кто-то нагло отворяет дверь, и в пространство врывается свет, шум, чужие взгляды и Стайлз-мать-его-Стилински.
Он хватает Эйдана за шиворот и с какой-то нечеловеческой силой отталкивает его от Мартин. Парень путается в штанах, падает на пол, пока рядом возле двери начинают собираться зеваки. Лидия спрыгивает со стола, быстро оправляет юбку, и кричит то ли: «Нет», то ли: «Прекрати», то ли: «Стайлз!».
Стайлз хватает соперника за шиворот и вытаскивает его в школьный
Эйдан обескуражен во второй раз — со спущенными штанами на глазах у всей школы он просто со спокойствием принимает удар, не пытаясь даже защититься, не то что отбиться.
— Стайлз! — кричит Мартин откуда-то издалека. Стилински чувствует ярость, которая клокочет, дробя ребра и разрывая кожу по шву. В ушах — шум, а крики, требующие продолжения, сливаются в хаотичную дисгармоничную музыку. Кровь горячими каплями жжет кожу, и Стайлз наносит еще два удара прежде, чем кто-то хватает за плечи и оттаскивает в сторону.
— Успокойся, Стайлз! Ты меня слышишь?! — хватка у Скотта крепкая, Стилински не может из нее вырваться, но пытается, сжимая кулаки. Он видит, как Лидия припадает возле Эйдана, помогая ему подниматься и с сочувствием на него смотря.
— Отпусти! — он вырывается и пытается снова ринуться в драку. Эйдан натягивает штаны, а Мартин рассматривает его разбитое лицо, словно и не замечая образовавшейся вокруг толпы.
— Да что ты с собой делаешь, Лидия? — ее имя вылетает из его уст с пренебрежением и злобой. Мартин переводит взгляд на Стилински — уничижающий и агрессивный, но в тоже время так и молящий: «Не проболтайся». Стайлз перестает вырываться, но Скотт все еще его не отпускает.
— Он же! Он же не ценит тебя, — процеживает сквозь зубы, а Эйдан уже тем временем готовится взять реванш. Лидия держит его за руку.
Лидия. держит. его. за руку.
Его.
За руку.
— Не лезь не в свое дело, Стайлз, — она не повышает тон голоса, демонстрирует лишь свое пренебрежение, свою обиду, свое неодобрение. Стилински чувствует учащенное сердцебиение и ярое желание уничтожить и Эйдана, и щенячью привязанность Мартин и себя вместе с ними заодно.
— Стайлз, пойдем, — Скотт пытается увести Стилински. Скотт благоразумен, он поступает так, как поступает настоящий друг. Но в эту самую минуту Стайлз готов променять лучшего друга на просто хорошего приятеля, который поддержал бы его стремление избить этого ублюдка до потери сознания.
— Лидия! Ты обещала! — он кричит, пока Мартин уводит Эйдана, а Скотт ведет самого Стайлза в каком-то неизвестном направлении. Стилински оборачивается, смотрит через плечо и ощущает, как хрустят его кости под кожей, как рвутся вены и растворяется кожа. Ему хочется выблевать из себя то, что он только что увидел, но он не может.
Ему паршиво.
Так паршиво, что он не замечает ничего и никого вокруг.
Даже Киру, которая вцепилась в него взглядом.
2.
Стайлз склоняется над умывальником, умывается холодной рукой, смывает кровь с разбитых еще со вчерашнего вечера рук. Скотт стоит рядом, ждет объяснений, а Стайлз не хочет ни с кем разговаривать. Он опирается руками об умывальник, поднимает взгляд, смотрит на себя в отражение.
Из зазеркалья на него смотрит мрачный человек с тяжелым взглядом.
Безобразно.
— Что произошло?
Стайлз выпрямляется. Вода шумит, в голове шумит тоже. Стайлз делает глубокий вдох и забывает как выдыхать, он снова задыхается, а Лидии снова плевать. Стилински стерпит — он это знает. Ему просто чуть-чуть бесконечно больно, и все.
— Ты так и не сказал, почему вы ушли вчера.
Он и не собирается говорить, наверное, впервые в жизни. У дружбы есть и минусы, — например, невозможность иметь свои собственные секреты. Стайлз разделяет секреты Скотта, Лидии (хотя они не друзья, так — тусуются вместе), Малии, но своих тайн у него нет, потому что он озабочен всеми, только не собой. И не своей личной жизнью.
— Ты как с цепи сорвался, — Скотт давит на гнойники, а Стилински снова засовывает руки под ледяную воду и чувствует, как изнутри его пожирает… Нечто. Стайлз пока не может определиться, что это такое, но оно вгрызается, и от этого больно. — Стайлз, так нельзя!
Стилински переводит взгляд на друга, думая о том, что этот кодекс чести иногда бывает слишком занудной вещью. Стайлз качает головой, извиняется (сам не знает за что) и направляется к выходу. Ему нужно просто прийти в себя.
В коридорах он натыкается на взгляды. Они повсюду. Вонзаются подобно пружинам. Стайлз не замечает боли в руках и не смытой крови, даже своего потрепанного вида в зеркале не заметил, что уж там. Он идет по школьному коридору, направляясь прямиком к выходу, и совершенно не хочет вслушиваться в то, что кричит ему вдогонку Скотт. Ему больно, больно, и ему наплевать на совет МакКолла и пристальное внимание всех присутствующих.
Ему нужно просто прийти в себя.
Он выходит на улицу, удушливый воздух сдавливает легкие, Стилински по-прежнему не помнит как дышать, а Лидия Мартин неистовствовала рядом с Эйданом.
Он же ударил ее вчера.
Ударил мать твою.
Стилински искренне не понимает, что он сделал не так, и почему Лидия разозлилась.
Он останавливается возле своей машины, трясущимися от чего-то руками лезет в карманы джинс, достает ключи, но тут же их роняет.
Он в порядке.
Просто немного злится.
Стилински нагибается, чтобы поднять ключи, а потом садится возле джипа, забывая о том, что ему нужно встать на ноги.
Он закрывает глаза и пытается взять себя в руки. С ним все в порядке, правда, просто он немного шокирован своим поведением и поведением Лидии. Он же не ревнует ее, он не обижен, ему почти не больно. Стайлз сжимает ключи, открывает глаза и делает еще один глубокий вдох, а потом… усмехается. Он улыбается, находя во всей этой ситуации комичное — ну надо же, он избил альфу. Два раза подряд. Во второй раз еще и унизил на глазах у всей школы. Это был бы поистине потрясающий день, если бы не Мартин.