Львиное Сердце. Дорога на Утремер

Пенман Шэрон Кей

— Почему нет? — Английский король недоумённо заморгал. — Мы ведь союзники, в конце концов.

— Союзники по нужде, — без обиняков заявил Танкред, — повинуясь обстоятельствам. Но кто может поручиться, что произойдёт, когда эти обстоятельства переменятся? А смерть Фридриха Барбароссы подразумевает большие перемены.

— Выходит теперь, когда Генрих занимает место отца, ты чувствуешь необходимость принять меры предосторожности. Желаешь защитить свои границы. Мне это вполне понятно. Но неужто ты впрямь рассматриваешь мою мать как угрозу, Танкред?

Танкред за ответным сарказмом тоже в карман не полез.

—

Брось, Ричард. Твоя госпожа матушка — вовсе не почтенная вдова на закате лет, которая вышивает у очага да нянчится с внуками. Алиенора Аквитанская пятьдесят с лишним лет вершит большую игру в вопросах государственной политики. Едва ли ты мог найти для переговоров с Генрихом лучшего агента. Пришли они к соглашению в Лоди? Или она просто приоткрыла дверь, прошмыгнуть в которую предстоит тебе?

Ричард был скорее ошеломлён, чем рассержен.

— Так вот в чём дело? Ты решил, что моя мать сговаривается с Генрихом? Их встреча в Лоди была случайностью, не более того, и если верить матери, не слишком приятной для обоих.

— Случайность, она как покров милосердия, способный скрыть множество грехов. Допустим, я поверю твоим словам — что их встреча в Лоди была незапланированной. Хоть и звучит это сомнительно. Но это не объяснит присутствия твоей матери в Италии. Алиенора не в том возрасте, чтобы пересекать зимой Альпы без серьёзной на то причины. Зачем ещё ехать ей, Ричард, если только не ради сделки с Генрихом?

Не дав собеседнику ответить, Танкред вскинул руку. Каким облегчением было высказать английскому королю в лицо подозрения, так долго камнем лежавшие у него на душе!

— Если ты собираешься напомнить мне о вражде между Анжуйцами и Гогенштауфенами, не трать даром время, — заявил он. — Общие интересы способны перекинуть мосток и через самую большую пропасть, нам обоим это известно. Была минута, когда ты рассматривал идею женитьбы на одной из дочерей Фридриха, не так ли? Так почему бы вам с Генрихом не найти согласие за мой счёт? Мне сообщили, что он предложил тебе золота достаточно, чтобы купить целый флот, а также обещал направить немецких воинов в Святую землю. И произошло это как раз тогда, когда твоя мать неожиданно встретилась в Лоди с этим подлым двуногим змием. Откуда же взяться уверенности, что меня не собираются ударить ножом в спину?

Ричард помолчал немного, собираясь с мыслями.

— Так ты думаешь, будто Генрих заплатил мне за отказ от нашего союза? Ты храбрый человек, раз говоришь мне такое в лицо. Но я не обижен, потому как считаю, что кто-то ведёт с нами обоими очень опасную игру. Но я не пешка в чьих-либо руках, как и ты. Давай скрепим это сделкой, свершённой здесь и сейчас. Я раскрою тебе истинную причину приезда моей матери в Италию, если ты назовёшь имя человека, льющего яд тебе в уши.

Недоверие ещё сквозило в глазах Танкреда, но он не колебался.

— Идёт.

— Мать везёт мне невесту. Это дама Беренгария, дочь короля наваррского Санчо.

— Я полагал, что ты обручён с сестрой Филиппа.

— Да, вот уже двадцать с лишним лет — самая долгая дорога к алтарю в мире. У меня имеются весомые основания расторгнуть помолвку. Причины, которые Церковь признает. Но это уже между мной и Филиппом.

— Это меня не касается, первый готов признать. И всё же не было бы проще расторгнуть помолвку и жениться на испанской

принцессе в то время, пока ты был в своих владениях?

— Я не отважился, потому как тогда Филипп не принял бы крест. Если честно, мой отец тоже бы его не принял, но им обоим пришлось это сделать под давлением архиепископа Тирского. Мне известно, что Филипп ухватился бы за любую возможность отречься от клятвы, а объявив о намерении жениться на дочери Санчо, я поднёс бы ему эту возможность на блюдечке. Использовав мой поступок как предлог, он отказался бы плыть в Утремер. Ведь ему дела нет до Святой земли. И я оказался бы перед неприятным выбором: нарушить священный обет освободить Иерусалим ради обороны собственных земель, или исполнить его, но тогда мои домены оказались бы в руках французов сразу после моего отплытия из Марселя. Я предпочёл меньшее из зол, и хотя не отрицаю, что игра моя не совсем честна, сожалением не терзаюсь.

— И у тебя ещё меньше поводов сожалеть, чем ты полагаешь, Ричард. Ибо тем, кто «льёт яд мне в уши», является Филипп. Он твердит, что вы с Генрихом сговариваетесь против меня, что Генрих купил твою поддержку. Встречу в Лоди француз использовал как повод придать вес своим обвинениям. — Танкред помолчал, потом выдавил смущённую улыбку: — Полагаю, я свалял дурака, слушая его. Но всё выглядело очень убедительно.

— Не сомневаюсь, — мрачно отозвался Ричард. — Есть в нём сатанинский дар ловко играть на слабостях других людей. Он настраивал моих братьев против отца, заставляя их плясать под свою дудку. В моём случае, я использую его настолько, насколько использует меня он, и, поняв это, Филипп пережил весьма неприятный момент. Если честно, я считаю это одной из причин его враждебности ко мне.

Танкред подумал, что тут, возможно, всё проще. Эти двое казались ему водой и огнём, столь противоположными друг другу во всем, что столкновение между ними было неизбежным. Трагедия в том, что это ожесточённое соперничество продолжится и в Утремере, а это не сулит добра делу освобождения Иерусалима.

К изумлению всех, включая самих королей, Ричард и Танкред обнаружили, что им приятна компания друг друга, и короткий недружелюбный визит растянулся до пятидневного пребывания в гостях с поездкой на гору Этна и к священной усыпальнице Св. Агаты, с пирами роскошными настолько, насколько позволяли правила поста, а также с обменом щедрыми дарами. Ричард пожаловал сицилийскому королю Экскалибур, меч легендарного короля Артура, обнаруженный в аббатстве Гластонбери. Дар Танкреда был более практичным: пятнадцать галер и четыре транспорта для перевозки лошадей.

В ночь накануне отъезда Ричарда прибыл гонец от Филиппа, с извещением о намерении французского короля встретиться с королём английским в Таормине, на полпути между Катанией и Мессиной. Удивления это не вызвало — Ричард и Танкред догадывались, что затянувшийся визит вызовет у французского монарха беспокойство и подозрение насчёт того, какая кроется тут тайна, какими заверениями обмениваются стороны. И Танкред решил проводить Ричарда до Таормины, прекрасно понимая, что этот жест расположения пробудит в Филиппе ещё большую тревогу. Однако, прежде чем отправиться поутру в путь, сицилиец увёл Ричарда в свой солар, сказав, что у него имеется ещё один подарок для английского короля.