Львиное Сердце. Дорога на Утремер
Шрифт:
Стивен улыбнулся дамам улыбкой, восхищённой и мрачной одновременно, и заверил, что, защищая сестру и суженую короля, его люди будут сражаться до последней капли крови.
Однако, когда женщины остались у планшира одни, Беренгария промолвила едва слышно:
— И что теперь, Джоанна?
— Последуем примеру Гуго де Невилла. Будем ждать и молиться, чтобы Ричард поспел раньше, чем Исаак.
Молитвы Джоанны не были услышаны. Следующий день пассажиры двух бусов пристально вглядывались в море, но ни единого паруса не появилось на горизонте. Зато на берегу ближе к вечеру началось оживление. Караульные приветствовали всадников и богато одетому мужчине
Гуго перебрался на корабль Стивена.
— Вот и проблемы пожаловали, — уныло буркнул он, наблюдая, как от берега отваливает небольшая лодка.
Она подошла к бусу так близко, что у арбалетчиков зачесались положенные на спусковой крюк пальцы, и стрелки обменялись полными досады взорами. Судёнышко бросило якорь, и к носу его стал пробираться мужчина. Одежда и меч на боку говорили о знатности персоны, как и факт, что говорил он по-французски. Акцент, впрочем, был таким сильным, что разобрать что-либо не удавалось, поэтому Стивен подозвал к планширу Петроса.
Радуясь возможности снова оказаться в центре внимания, Петрос окликнул незнакомца на греческом. На лице у последнего отразились удивление и облегчение, после чего оба вступили в оживлённый диалог, совершенно непонятный остальным присутствующим. Единственное, что удалось им уловить, это имя: «Исаакос дукас Комненос».
Спрыгнув с борта на палубу, Петрос закатил глаза:
— Что за куча... — Спохватившись, что находится в присутствии настоящей и будущей королев, моряк прикусил язык и тряхнул головой. — Тот человек был удивлён, что среди варваров нашёлся кто-то, разумеющий по-гречески. Он заявил, что является знатным местным господином, но, мне кажется, это один из прихлебателей Исаака, поэтому я не затруднился спрашивать его имя и титул. Ему поручили передать послание от августейшего императора, и будь я проклят, если он не назвал его космократором!
Заметив непонимающие взгляды, Петрос хмыкнул:
— Это означает «владыка мира». Кстати, Исаак пытается уверить нас, что ничего не знал о заточении и убийстве наших людей. Говорит, что был очень огорчён, услышав об этом, и сурово накажет виновных. Бог свидетель, тут я едва-едва сдержался!
Однако, когда Стивен потребовал довести до него остальное содержание послания, Петрос несколько сник.
— Исаак требует, миледи, чтобы ты сошла на берег, — сказал он Джоанне. — Ты и «дама из Наварры». Говорит, что предоставит в ваше распоряжение свой дворец в Лимасоле и сделает всё от него зависящее, чтобы ваше пребывание на Кипре оказалось приятным. Всё равно что волк, уговаривающий ягнят зайти к себе в логово. Только этот волк не отвяжется.
— Передай, что мы весьма польщены любезным приглашением, — сказала Джоанна. — Но мы со дня на день ожидаем прибытия моего брата, короля английского, и его флота. Король Ричард, известный христианскому миру в признание своих великих подвигов на поле боя как Львиное Сердце, будет рад воспользоваться гостеприимством императора, как только окажется на Кипре. Пока мы ожидаем, нам хотелось бы послать часть наших людей на берег для пополнения запасов воды. Поскольку мы являемся пилигримами на пути в Святую землю, то я не сомневаюсь, что человек столь известный приверженностью своей к христианской вере и благородством как прославленный император Исаак с удовольствием удовлетворит столь пустяковую просьбу.
Петрос внимательно выслушал, запоминая слова, потом кивнул и одобрительно усмехнулся:
— Хорошо сказано, миледи.
Перегнувшись через планшир, он стал передавать сообщение, причём довольно эмоционально. Когда незнакомец выслушал всё, лицо его помрачнело, а ответ прозвучал
— Я сказал всё, как ты велела, госпожа, добавив пару любезностей в виде цветистых титулов Исаака, какие мне пришли в голову. Прихлебатель, как видите, не обрадовался. Заявил, что передаст императору просьбу насчёт воды. И выразил надежду, что мы передумаем, потому как повелитель может принять отказ за оскорбление. У меня такое чувство, — добавил моряк мрачно, — что тут он имел в виду себя. Бьюсь об заклад, Исаак не из тех, кто даёт награду за неудачи.
После этого на некоторое время повисла тишина. Гуго нарушил её, заметив, что считает отказ Джоанны высказанным достаточно вежливо и при удаче Исаак вполне может удовлетвориться им. Но оба были умны, чтобы не тешить себя пустыми надеждами.
Посланец Исаака вернулся на следующее утро, на этот раз с требованием разрешить ему подняться на борт буса. Держался он настороженно, явно допуская, что может сделаться заложником этих чужеземных варваров. Стивен рассмотрел бы такую возможность, не будь уверен, что Исааку нет дела ни до кого, кроме себя. Когда узурпатор отказался подчиняться византийскому императору Андронику, двоих его родичей, выступавших гарантами верности наместника, предали жестокой смерти, посадив на кол, однако не имелось никаких свидетельств того, что их казнь как-то отяготила совесть Исаака. Посланец доставил Джоанне и Беренгарии дары от императора: кипрское вино, хлеб и баранину.
Джоанна едва подавила истеричный смешок: «Бойся греков, даже дары приносящих». Когда посол снова стал убеждать женщин сойти на берег, она ответила, что они не смеют оставить корабль без разрешения на то её брата-короля. Никто не смотрел на неё раньше так, как этот человек — с неприкрытой и неумолимой ненавистью. Даже зная, что он боится снова возвращаться к Исааку с пустыми руками, ей стало не по себе. Последнее слово осталось за греком. Он коротко сообщил об отказе императора дать разрешение пополнить корабельные запасы и добавил, что во дворце путники найдут сколько угодно пресной воды.
После его отъезда не оставалось ничего иного как смотреть на море. Однако ближе к вечеру на берегу началось оживление. Люди суетились у разбитых кораблей, обрубая сломанные мачты. Другие вели со стороны Лимасола, ближайшего города, повозки, или нахлёстывали навьюченных осликов. На глазах у наблюдавших с кораблей путешественников на песок пляжа сваливались двери, ставни, доски от хижин. Вскоре кучу пополнили бочки, изгороди и большие щиты. Даже скамейки. Преграду возводили из любого материала, подвернувшегося киприотам под руку. Баррикада получилась примитивная, но назначение её не вызвало сомнений. Шла подготовка к бою.
Пятое утро у Кипра началось с захватывающего своей красотой дух рассвета. Горизонт залило ослепительным золотом, облака, вплывавшие в пламенеющие лучи солнца, озарялись багрянцем. На краткий миг создалось ощущение, что пожаром охвачена сама земля. Затем, словно по мановению волшебной палочки, краски померкли, небо стало таким же кристально-голубым, как увенчанные белыми шапками волны под ним, а облака скользили в воздушном океане как грациозные белоснежные лебеди. Манящие ароматы плыли над бухтой: запах цветов, апельсинов, сандалового дерева, благоухание земли, почти сводящее с ума людей, запертых в плавучих темницах, на этих кораблях, ставших ненавистными за вонь, тесноту и постоянную качку, даже на якоре. Воскресный день обещал выдаться прелестным, и Джоанна ненавидела его за это. Её терзало предчувствие столь сильное, что почти ощущалось на языке. Что-то ужасное произойдёт сегодня.